узнавать оперативную информацию, несколько раз вызывал такси, потому что обещали улучшение погоды, но потом поездку в аэропорт приходилось отменять. В общем, улетел только в два часа ночи по местному времени – и приземлился в пять по московскому.
Узнавая о вылете, весь день звонил представителю авиакомпании. Надо отдать ему должное, он всегда отвечал, хотя к вечеру его голос охрип, и, когда я с ним говорил, был постоянно слышен шум аэропорта и голосов. Я его подбадривал, потому что ему всякий раз приходилось прерывать со мной разговор и перед кем-то оправдываться. Людские голоса, которые до меня доносились, были нервные и взвинченные, а представитель авиакомпании говорил монотонно. Мне захотелось на него посмотреть, и я увидел его уже ночью, перед вылетом. Небольшого роста мужичок, в совершенно мятых пиджаке и рубашке, усталый насмерть. Я подошёл, сказал, что это я названивал, он как смог обрадовался, меня узнав, и попросил чуть-чуть задержаться. Когда все пассажиры вошли в автобус и он за этим проследил, он принёс бутылочку коньяка, налил себе сразу грамм сто пятьдесят и пятьдесят мне, потому что я больше не захотел. Он выпил залпом, выдохнул и, пока провожал меня до автобуса, совершенно обмяк и поплыл. Хороший мужик. Выдержал такой день и не сорвался.
Прилетел в Москву в пять, добрался до центра, когда уже светало, немного подремал, сделал какие-то суетливые дела и поехал в «Домодедово», чтобы на день улететь в Донецк. Там была назначена важная для меня встреча. Прилететь я должен был в восемь вечера – а оказался на месте в пять утра. Нас уже посадили в самолёт и даже немножко покатали, но потом вернули в аэропорт, высадили, и в большие окна домодедовского аэропорта было хорошо видно, как в течение шести часов целая группа мужиков в комбинезонах ремонтировала наш старенький Як-42 «Донецких авиалиний». Информации толком никакой не было. Каждые сорок минут рейс задерживали на следующие сорок. Пассажиры то засыпали, то устраивали митинги, то жаждали крови представителей авиакомпании и грозились сдать билеты, то опять успокаивались. В итоге большинство просто крепко напились. Никто билетов не сдал, но все чертовски устали. В общем, прилетел я в Донецк в пять утра, дождался меня только сонный водитель, а намеченная встреча прошла не так, как задумывалась. Через день я улетел в Москву, мы с «Бигуди» записали новую песню, впервые за долгое время мне удалось ночью поспать…
…И вот я уже в Омске. Здесь зима, морозец и уже темнеет. Завтра буду играть спектакль. Досадные, конечно, были задержки, но я уже настолько привык, что, пожалуй, был единственным, кто не нервничал. В таких ситуациях не ругайтесь на представителей авиакомпаний, в сущности, они мало что могут сделать. Другое дело, что многие их коллеги прячутся и ничего не сообщают пассажирам, но если он прячется, на него и не наорёшь, а если есть возможность наорать, значит, человек не прячется. Не ругайте их (улыбка). И уж тем более не ругайте стюардесс. Они не отвечают ни за погоду, ни за техническое состояние самолёта. А ещё – никогда не ругайте сам самолёт, тем более если вы не сдали билет