Потребность в социальной общности здесь, как и везде, а может быть, в силу сложных природных условий, о которых мы уже говорили, сильнее, чем где бы то ни было, делала необходимым принцип взаимопомощи. Религия, которая становилась доминирующей силой, впитала этот принцип, создав культ природных сил и морали. Мораль все более и более принимала религиозный характер.
Здесь мы подходим ко второму важному моменту. Какой бы централизованной ни казалась социальная жизнь, какой бы обобществленной ни была религиозная жизнь, не стоит недооценивать роль отдельной личности. Напротив, выведенный мной закон – или, более скромно, моя гипотеза – относительно трех фаз социальной эволюции нашел свое подтверждение. В Египте, как и везде, технические и эстетические новшества, отвечавшие практическим и абстрактным интересам, исходили от личности. Именно озабоченность человека смертью дала толчок развитию верований и ритуалов, связанных с загробной жизнью. Знание, смешанное с магией, которым жрецы овладели в древности, основывается на личных достижениях[8]. Однако стадия социализации отмечена ярко. В это время искусства, как заметил де Морган, развивались стремительно, «они сразу заключались в жесткие рамки правил и гений артиста ограничивался религиозными канонами». «Медицина приобретала религиозный характер, врачи, отступавшие от священных правил, приговаривались к смерти, как убийцы». И все же в конце концов личность добилась свободы.
Вполне возможно, что личность и не развивалась здесь так, как в Греции, однако Египет, как и Греция, все же добился впечатляющих успехов. В этой счастливой долине интеллект и нравственность имели огромное значение, что вызывало восхищение греков, преклонявшихся перед освященной веками мудростью и познаниями египтян, «древних как мир». Египет внес немалый вклад в дело объединения людей вокруг общей цели и управления природой. При этом в основе идеи объединения лежало не насилие, а нравственные нормы. Управление страной, наслаждение земной жизнью, глубокая вера в справедливость посмертного воздаяния – все это побуждало историков задаваться вопросом: создала ли эпоха Древнего Египта путь, которым шло человечество в поисках рая, не стала ли она той эпохой, когда цель, казалось, была достигнута.
V
Вряд ли будет преувеличением сказать, что в прекрасной работе А. Морэ по истории Египта мы видим совершенно новое восприятие проблемы.
Со времени Масперо важные свидетельства позволили более четко разграничить исторические периоды и проследить развитие семьи и других институтов. Разумеется, нет недостатка в работах по Египту, в которых исследуются новые открытия. Однако в них мы не находим столь полного синтеза, как в этом труде. Если в прочих работах проблема рассматривается фрагментарно, то здесь она изучается целостно, благодаря чему автор рисует живую и яркую картину.
Александр Морэ не склонен создавать иллюзии относительно полноты наших знаний. Невзирая на свет, пролитый на прошлое открытием гения Шампольона, а также на изобилие памятников