снаряжение. Кроме ружья с отомкнутым штыком, каждый солдат имел при себе 50 патронов, одеяло и шинель в скатке, в которой были упакованы запасные ботинки, носки, рубашка и фуражка. В комплект снаряжения также входили фляжка с водой, часть посуды подразделения и трехдневный паек – четыре с половиной фунта мяса и такое же количество галет. Транспорта не было. Не было даже медицинских повозок, которые, как считалось, слишком хрупки для крымских дорог.
Солдаты мужественно боролись с тяжелым грузом. На плечах с ним они едва могли дойти до своего лагеря за прибрежными холмами и упасть там в изнеможении. К полудню, когда солнце скрылось за тучами, подул ветер и пошел мелкий летний дождь, несколько человек пришлось нести назад и хоронить в прибрежном песке. Путь, который они проделали со своей армией в Крыму, оказался очень коротким. Тяжелобольных также отнесли назад и отправили на борт корабля «Кенгуру», оборудованного 250 койками для раненых. Однако больных оказалось вчетверо больше. Получив указание двигаться в Скутари, капитан «Кенгуру» просигналил, что такой маневр «был бы очень опасным». Офицер «Агамемнона», прибыв на корабль, обнаружил, что все его палубы забиты мертвыми и умирающими. Он признался, что в жизни не видел сцены ужаснее. Мертвых было так много, что с трудом удавалось передвигаться по палубам. Лорд Раглан, услышав об этом, сделал всем строгое внушение, однако даже он ничего не мог поделать со сложившейся системой. Он не мог приказывать морским офицерам или отдавать их под суд военного трибунала, так как они подчинялись другому ведомству.
Во второй половине дня дождь все так же шел, а солдаты сидели под открытым небом и смотрели на стоящие в начинающем темнеть море корабли. Некоторые пытались развести огонь. Как вспоминал позже Тимоти Гоуинг, дровами служили разбитые лодки и плоты. Это было все, что солдаты могли найти на берегу. Ночью начался шторм. Одни собирались группками в редких местах, где можно было укрыться от дождя, другие просто лежали под дождем, безуспешно пытаясь заснуть, и ждали наступления утра. Офицеры, как могли, пытались защитить от дождя мундиры. Полковник Белл, жалея свой алый, шитый золотом мундир с эполетами королевских стрелков, который обошелся ему в 20 гиней, предпочел насквозь промокнуть в шотландском плаще и брезентовой накидке. Лейтенант Хью Эннсли из полка шотландской гвардии расположился более комфортно, устроив себе импровизированную подушку из медвежьей шкуры, которую положил на рюкзак с продуктами.
Перед рассветом дождь кончился, и снова показалось солнце. Вся пехота и часть артиллерии уже находились на берегу, но на кораблях оставалась кавалерия. Оказалось, что труднее переправить на берег одну лошадь, чем сотню пехотинцев. Большинство офицеров с трудом сдерживали эмоции, глядя на то, как испуганных стреноженных животных укладывают в шлюпки, где они дрожат и фыркают от ужаса. Иногда шлюпка переворачивалась, и лошадь оказывалась в море, тщетно пытаясь вытягивать голову, чтобы не наглотаться