острове [то есть Туле] с первых чисел февраля до начала августа, рассказали мне, что не только во время летнего солнцестояния, но также в течение целого ряда дней до и после него солнце садится по вечерам как бы за небольшой холм, так что полной темноты тогда практически не бывает. Но что бы человек ни пожелал сделать (даже вытрясти вшей из своей рубахи), он легко может выполнить это – совсем как при дневном свете. А если в это время подняться на высокую гору, то солнце так и не скроется из ваших глаз…
Ошибаются те, кто пишет, что море вокруг острова сковано льдом и что от весеннего до осеннего равноденствия там один нескончаемый день, и наоборот – постоянная ночь от осеннего до весеннего равноденствия. Те, кто отправился туда в период сильнейших холодов, без труда доплыли до самого острова и затем жили там, наслаждаясь обычной сменой дня и ночи – за исключением периода летнего солнцестояния. Но проплыв всего один день на север от острова, они обнаружили замерзшее море»[3].
Принимали ли эти священники участие в первом путешествии к острову, как то было во времена Пифея и Плиния? Или же они являлись той частью отшельников, которая искала уединения на Туле, по свидетельству автора De Ratione Temporum (если только мы согласимся с мнением, что Туле Беды и Дикуила – это одно и то же место)? Как много их было, этих отшельников? И как нам следует отнестись к точной датировке их пребывания на острове с первого дня ирландской весны до первого дня ирландской осени? Но какими бы ни были наши ответы, они вряд ли смогут поколебать уверенность в том, что к концу VIII столетия ирландцы (в том числе ирландские священники) достигли берегов Исландии, где они проводили более теплое время года и наблюдали такое явление, как полуночное солнце. И этого вывода будет вполне достаточно для констатации самого факта существования донорманнского этапа исландской истории.
Теперь нам следует обратиться к исландским и норвежским источникам информации: «Ислендингабок» и «Ланднамабок», равно как и к «Истории Норвегии» Теодрикуса, которые сообщают, что, когда первые норманнские путешественники прибыли в Исландию, там уже проживали ирландские поселенцы – христиане, отвергшие соседство с язычниками и потому покинувшие остров. После них остались ирландские книги (точнее сказать, религиозные книги на латинском языке, написанные при помощи ирландского алфавита), колокола и прочие культовые предметы, по которым были установлены их национальность и характер их веры. Среди ирландских поселенцев были «папар» (единственное число «папи», ирландское «паб(б)а», «поб(б)а – от лат. «папа») – монахи и отшельники. Исходя из ряда названий исландских территорий, можно сделать вывод, что поселения этих людей располагались на большей части юго-восточного побережья Исландии – особенно между островами Папей и Папос в Лоне. Гораздо западнее этих мест, за ледяными отрогами Ватнайокула и безжизненными песками Скейдары, в живописной и плодородной области Сиды, в местечке под названием Киркьюбер, находился монастырь ирландских