Он был таким командиром, каким я хотел бы стать, если мне было суждено стать офицером.
Но этому стать наверняка не суждено. Моя жизнь должна закончиться достаточно скоро. И если мне суждено стать офицером, то только посредством двойной системы присвоения званий, существовавшей в императорском военно-морском флоте. Система эта применялась посмертно к морякам, совершившим выдающиеся подвиги во имя своей страны, например к экипажам подводных лодок-малюток, погибшим три с половиной года тому назад в Пёрл-Харборе. Ни один моряк японского военно-морского флота не получил медалей при жизни. Такова была традиция. Кое-кто протестовал против нее, а одно время такие протесты были весьма активными, поскольку Верховное командование флота отказалось ввести специальные награды для экипажей самолетов, сражавшихся в Ост-Индии, Малайе, над Филиппинами, Новой Гвинеей и Соломоновыми островами. Обоснование было достаточно простое: такое раньше никогда не применялось в отношении живых людей, поэтому не будет практиковаться и впредь. За весь период войны на Тихом океане ни один японский матрос или офицер флота не получил награды за свою доблесть. Считалось, что все военнослужащие флота, от рядового матроса до адмирала, сражаются и, если это необходимо, погибают за свою страну, потому что это их долг. Они сражаются, чтобы защитить свою страну или разгромить неприятеля, но отнюдь не ради медали либо славы. Считалось, что честь сражаться и умирать сама по себе является наградой. Возможно, это было одним из тех моментов, благодаря которым людям Запада так трудно понять нас, японцев. Я же считал, что добровольное согласие на выполнение долга летчика-камикадзе или пилота «кайтэна» – совсем другое дело. Однако командование приняло решение согласно старинной японской традиции.
Так начался мой первый день на Оцудзиме, одной из самых секретных японских баз во время войны. Ее называли не иначе как «База П», и, поскольку громадную торпеду именовали «металлический фитинг диаметра шесть», лишь горстка моих соотечественников знала, где мы находимся и чем занимаемся. Моя переписка шла через полевую почту военно-морского флота базы Куре, как и переписка летчиков военно-морской авиации и экипажей боевых кораблей. Для всех моих адресатов я по-прежнему занимался в летной школе, лишь в каком-то другом месте, а не на Цутиуре. Я никогда не разубеждал их в обратном.
Весь остаток первого дня мы были предоставлены сами себе: бродили по всей базе и занимались кто чем хотел, лишь бы не мешать персоналу базы. Я с удивлением увидел, что в наших новых жилищах имеются татами – циновки, используемые и в наше время практически в каждом японском доме. Но не было, однако, футонов, служащих матрасами и одеялами, которые каждое утро сворачиваются в рулоны и хранятся отдельно в шкафах. Все время обучения в летной школе я спал в подвесной койке и поэтому улыбнулся, увидев татами. Нелегко будет привыкать снова спать на полу.
Уже в первый день нам рассказали, как появилось на свет это оружие – «кайтэн». В буквальном переводе это