на жизнь рыб в глубине океана, под чудовищным давлением. Такие рыбы слепы, глухи, уродливы – такими становились и люди, пожившие «жизнью под давлением». Ослепшие, оглохшие, не слышащие никого и даже себя, морально уродливые… Сэр Колин знал чудовищную статистику – к сорока годам у его коллег в «послужном списке» числится как минимум один развод, как минимум одно хроническое заболевание – чаще всего язва желудка, а после отставки редко кто проживает больше пяти лет. Поэтому и боятся отставки многие, в том числе и он сам, потому что без работы жизнь просто теряет смысл. Не остается ровным счетом ничего – кроме работы…
А теперь… А теперь сэр Колин уже седьмой день жил простой деревенской жизнью. Он просыпался рано утром от петушиного крика, он питался здоровой крестьянской пищей без консервантов и красителей. Он неуклюже выполнял простые крестьянские работы, помогал донье Стефании возиться с курами и свиньями, он не отвечал на телефонные звонки – телефон здесь просто не принимал, в этом благословенном месте не было сотового покрытия. Удивительно – но он не боялся местных, и местные, хотя и сплошь мафиози, стали понемногу признавать его. По крайней мере, когда он шел по улице, дети не прятались, как раньше, а подбегали к нему, пытались заговорить, втянуть в свои игры. Удивительно – но он понимал их, а они – его. Он даже бросил курить, чтобы табачный дым не мешал ему наслаждаться чистейшим воздухом…
Сэр Колин перестал бояться отставки. Прежде он боялся отставки, боялся быть ненужным – это чувство съедало его изнутри, словно кислота, особенно в последнее время. А теперь… Ну, отправят в отставку. Конечно же, в почетную, на таком уровне поганой метлой не выгоняли – его примет премьер, произнесет прочувствованную речь, коллеги пустят скупую слезу, в уме прикидывая, как половчее забраться в опустевшее кресло. Что-нибудь подарят – часы золотые или заказное ружье «Джеймс Перде» или «Холланд и Холланд»…
И что? Жизнь кончилась? Да вот вам, выкусите! Он уедет куда-нибудь, купит домик – денег более чем хватало. Он не будет дышать мерзким лондонским смогом и глотать отравленную консервантами пищу. Он не будет больше приказывать своим подчиненным лгать, воровать, убивать, подрывать. Возможно, он заведет несколько кур и большого красивого петуха. И проведет остаток жизни как человек, а не под постоянным прессом.
Найджел тоже расслабился – он уже не хватался при каждом случае за оружие, а его бычья сила очень даже пригодилась. Томаззино был плотником, он брал подряды на ремонт и восстановление домов, и Найджел теперь ходил с ним и помогал в его нехитрой работе.
Сейчас сэр Колин сидел на большом, неизвестно как тут оказавшемся камне и смотрел на закат. В руках у него была лепешка, иногда он откусывал от нее кусочек и тщательно жевал, иногда отрывал и бросал суетившимся неподалеку курам…
– Теперь ты понял, почему я послал все к чертовой матери? – раздался тихий голос за его спиной.
Сэр Колин вздрогнул – он не слышал, не почувствовал, как падре приблизился