приходилось лежать в солярии.
– Послушайте, – сказал он. – Я не имею права говорить с вами о моих пациентах.
– А я и не собираюсь говорить о них. Мне надо, чтобы вы кое-что для меня сделали.
В голосе звонившего человека ощущалась переполнявшая его ярость, и Фридеру сразу стало ясно, что именно подразумевал Беркхофф под этими словами. Он мог бы сказать и иначе, приблизительно так: «устранить проблему», «помочь восторжествовать справедливости» или «сэкономить много денег налогоплательщиков».
– Вы наш разговор записываете? – поинтересовался Фри-дер и потушил настольную лампу.
Ему действительно пора было отправляться в операционную и начинать подготовку к операции.
– Речь идет о моем сыне, – зло прошипел Беркхофф, внезапно обратив свой гнев непосредственно на Фридера.
– Прошу прощения, я не это имел в виду. Просто, просто так… – Он немного замялся. – Я и представить себе не могу, чего вы от меня хотите, – произнес хирург и подумал: «Хотя его можно понять. Мне тоже хотелось бы, чтобы человек, похитивший и убивший моего сына, закончил свою жизнь в страшных мучениях».
Ход его мыслей прервал жесткий голос Беркхоффа:
– Неправда! Все вы знаете!
– Нет! – Руки у Фридера начали подрагивать. – Я не могу и не хочу убивать человека!
Он сознательно произнес это достаточно громко и как можно честнее на тот случай, если Беркхофф все же производил запись их разговора. Однако, к его удивлению, Тилль произнес совсем не то, чего он ожидал:
– А вам и не надо этого делать.
– Чего же вы хотите?
В телефоне послышалось сопение. Беркхофф коротко извинился, прочистил нос и заявил:
– Я прошу вас сделать совершенно противоположное.
– Не понял.
– Я прошу, нет, умоляю вас сделать все возможное, чтобы Гвидо Трамниц выкарабкался. Ему необходимо пережить операцию, понимаете? Ведь он единственный, кто знает, что случилось с моим сыном. Трамниц должен раскрыть свой секрет, а не уносить его с собой в могилу.
– Хорошо, хорошо, – тронутый такими словами, ответил Фридер. – Я сделаю все, что смогу.
Высказанная эмоционально и довольно неожиданная, но вполне понятная просьба несчастного отца действительно тронула его за душу. Когда он закончил разговор, пальцы у него дрожали так сильно, что сразу стало ясно: у хирурга не оставалось иного выбора. Чтобы успокоиться, Фридер выдвинул ящик своего письменного стола и сделал глоток. Небольшой, всего двадцать миллилитров.
Глава 8
– «П-пациент»? – удивился Скания.
– Да!
– Никогда не слышал о таких. Что означает буква «П»?
– «П» – начальная буква слова «прикрытие». Я хочу, чтобы ты внедрил меня в клинику.
– К Трамницу?
– Совершенно верно. Как заключенного.
С этими словами Тилль, которому разговор, все более приобретавший характер допроса, начал действовать на нервы, отвернулся от шурина и посмотрел в окно. В это время, несмотря на моросивший осенний