человека. Филипов оглядел всех:
– Мартин, покажи им часы.
Часы пошли по кругу, сопровождаемые шепотом и кивками.
– Они стоят столько, что «кадиллак» можно купить, – объяснил Филипов. – Этот человек при деньгах. – Он огляделся. – Это означает отказ от бостонских каникул, но на нем можно заработать хорошие деньги.
– Деньги? – спросил первый помощник Дуэйн Смит. – Типа вознаграждение?
– Вознаграждение? Говно это собачье. Никакое вознаграждение не сравнится с тем, что мы получим, если провернем это дельце иначе.
– Как иначе? – спросил Смит.
– Потребуем выкуп.
17
Филипов стоял у лазаретного люка и смотрел на таинственного человека, прикованного наручником к планке внизу трюма. Этот человек провел с ними десять дней, но сегодня они знали о нем не больше, чем в тот час, когда подняли его на палубу. А это означало – ничего. Человек вроде бы спал, но Филипов не был в этом уверен. Первые несколько дней, после того как они выловили его из воды, он провел в каком-то глубоком ступоре. Этого и следовало ожидать, ведь он чуть не умер от гипотермии. Они хорошо о нем заботились, держали в тепле, кормили бульоном, когда он смог его принимать, забинтовали его раны и сломанный палец, устроили его поудобнее. Потом три дня его лихорадило. И опять в этом не было ничего удивительного. Но команда начала нервничать, беспокоиться, что если их остановит береговая охрана и поднимется к ним на борт, то все будет кончено.
Чтобы минимизировать такую возможность, Филипов увел «Маниболл» за полуостров Скудик, в самую дикую береговую линию Соединенных Штатов – в Нижневосточный Мэн с его тысячами необитаемых островов, бухточек и речных устьев. Филипов хорошо знал это побережье, а еще он знал привычки береговой охраны. Несколько дней они перебирались с одного мелководья на другое, держась подальше от морских путей и передвигаясь в основном по ночам. Но атмосфера на борту корабля продолжала ухудшаться, и немудрено: хотя лихорадка у таинственного человека прошла и он явно был на пути к выздоровлению, от него по-прежнему не удавалось добиться ни единого слова. Могло показаться, что у него поврежден мозг, что не исключалось при данных обстоятельствах. Но в те несколько раз, когда Филипов смог заглянуть в серебристые глаза пленника, он видел в них настороженность и ум. Он печенкой чувствовал, что этот парень прекрасно соображает. Но почему тогда он молчит? Каким образом он оказался в воде? И откуда у него эти раны? Впечатление было такое, будто его помял медведь, оставив на теле глубокие, длинные царапины, разрывы и следы укусов.
Все это чертовски нервировало команду.
Теперь человек лежал в своей привычной позе с закрытыми глазами. Филипов разглядывал его, держа руку в кармане и играя золотым перстнем несостоявшегося утопленника. Он не сомневался, что ответ – или, по крайней мере, часть ответа – содержится в гербе или символе на этом перстне. Странная это была эмблема: причудливое вертикальное облако с пятиугольной звездой внутри и молния, ударяющая вниз,