острие к груди хозяина дома.
– Значит, так, любезный, – недобро прищурившись, сообщил он, – давайте сразу договоримся на будущее. Единственный вопрос, который вам позволено задавать мне, – вопрос о плате за флигель. Остальные вопросы задаю я. А то мне начинает казаться, что снимать флигель у вдовы намного удобнее.
В голосе шевалье прозвучала угроза, которую трудно было не услышать. Возможно, Робер Нуарэ и слыл смутьяном, но вид обнаженной шпаги заставил его поумерить пыл.
– Жером, – быстро пробормотал он, – парня зовут Жером. Да я и не знаю его. Он всего пару недель квартирует, утром уходит, возвращается затемно. Приятель один попросил приютить.
– Еще один любитель искусства, – скривился Эме. – Значит, возвращается затемно. Всегда?
– Да вроде как всегда. Сударь, да уберите ж вы оружие, не ровен час…
– Ладно, милейший господин Нуарэ, спите сегодня спокойно. Под боком у любимой женушки, – великодушно разрешил де Фобер, опуская шпагу. – Но имейте в виду. Если этот самый Жером не придет сегодня ночевать и если я вдруг подумаю, что это оттого, что вы болтали языком кому не следует, завтрашнюю ночь вы проведете за решеткой. И еще много-много ночей. Надеюсь, вы не сомневаетесь в слове офицера и дворянина?
Портной энергично замотал головой.
– Вот и славно. Ступайте. И не забудьте про мой заказ. Четыре камзола! До скорого, милейший господин Нуарэ!
Вечером Эме сел в засаду. Это было просто. Он всего лишь выбрал кресло поудобнее, переставил его в самый темный угол гостиной и устроился с комфортом, не забыв, впрочем, положить на колени заряженный пистоль, ведь таинственный кукольник мог быть вооружен.
Зимой темнело быстро. А холодало и того быстрее. Еще днем де Фобер запретил топить в гостиной камин, соблюдая правила «маскировки». И теперь он чувствовал, как сначала пальцы, а потом и другие не менее важные части его тела всерьез начинают зябнуть. Ч-черт, надо было запастись плащом или пледом!
Шум на улице постепенно затихал: в холодную погоду горожане рано отправлялись на покой. В ночной тишине издалека донесся зловещий вой. Волки! В темноте, гонимые зимней стужей, они пробирались поближе к человеческому жилью. Вот так еще в середине семнадцатого века эти звери бродили по ночным улицам Парижа и даже доходили до самого его сердца – богатых центральных кварталов.
Погруженный в неторопливые, полусонные размышления, Эме едва не пропустил того, кого ждал. Чуть слышно скрипнула ставня, и окно осторожно открылось. Сначала кукольник вывалил в комнату свои пожитки. Судя по неожиданному грохоту, с которым они обрушились на пол, предусмотрительный артист не побоялся подобрать на рынке свою ширму. Наверное, это случилось после того, как городская стража разбрелась по своим делам. Потом через подоконник перебрался и сам мсье Жером – проворный черный силуэт на фоне более светлого прямоугольника. Кукольник тихо чертыхнулся, споткнувшись в темноте о собственные же вещи, и направился прямиком к камину, недовольно бормоча сквозь зубы:
– Ну и Нуарэ, ну и скряга, чтоб тебя грудная жаба задушила! Пожалел