жена, и умна. А активности хватит на трех Глебов. По крайней мере, его классная работа – ее заслуга, так же как и их классная квартира, машина, дача и тому подобные материальные свидетельства уровня жизни.
Благодаря Томке он не стал лесником и поменял глушь на благородную Остоженку.
Вспомнил о лесе – и потянуло в тайгу. Весеннюю, просыпающуюся, с запахами и звуками, понятными ему с детства. Он вдруг физически, босыми ступнями, отчетливо ощутил мягкое и упругое сопротивление мха на Малой Болотине. Правда, всплывшая картинка получилась скорее осенней. Сплошной ковер из маленьких зеленых растений, никем не воспринимаемых по отдельности, из которого, возвышаясь, торчат большие – сантиметров по десять в диаметре, – правильно-круглые шляпки черноголовиков. Абсолютно, как следует из названия, черные. На абсолютно белой крепкой-крепкой ноге.
За ними и ходили на Малую Болотину. Брали несколько мешков, лошадь и затаривались на зиму. Сушить.
Лошадь Машка, кстати, тоже не прочь была пожевать чистейшего белка. Раз – и схавала, аккуратно выцепив из зеленой подложки огромными мягкими губищами. Ну, может, еще жевнет пару раз – не смог точно припомнить Глеб.
На Большой Болотине грибов было еще больше. Но туда не ходили. Если только Глебов отец покойный. Остальные – боялись.
Не то чтобы Большая Болотина была сильно больше Малой. Однако столько в ней сгинуло людей – и ведь неплохо знавших лесную жизнь! – что стала эта полужидкая недотвердь тем, чем по деревням пугали озорных ребятишек.
А вот Глеб и там не боялся. Дважды пересек Большую Болотину по обманной, вконец сгнившей гати. Шел – не боялся. Больше тревожило, чтобы друзья не догадались, как это он, выйдя позже их, незамеченный всех обогнал. Как только не выкручивался тогда Глеб! Потому что если бы не выкручивался и про его походы узнал бы отец…
Даже сейчас Железнову, мужчине тридцати шести лет, только что пережившему авиакатастрофу, стало страшновато.
Узнай отец, был бы ужас. Огромный, молчаливый, абсолютно седой, батя до сих пор внушал изрядно повзрослевшему сыну сильные чувства.
И именно там, около Большой Болотины, он увидел эти острые желтые глаза.
А вот об этом лучше сейчас не думать. Оставим это на потом. На когда-нибудь. На длинные зимние вечера, когда, подражая любимым литературным героям, можно будет сесть перед камином – имеется и это в его неплохой квартирке, – закурив хорошую пенковую трубку, набитую хорошим, опять же английским, табаком.
А сейчас – лучше не надо.
Микроавтобус уже мчался по трассе, приближаясь к повороту на аэропорт, откуда полтора часа назад столь неудачно стартовал Глеб.
«Может, заехать, тачку забрать?» – подумал он. Но тут же отказался от этой мысли. После всего происшедшего сидеть за рулем быстродвижущегося предмета не хотелось.
«Потом заберу. Или Томку пошлю», – решил он.
Хорошая у него все-таки жена, подумал Железнов. На нее действительно можно положиться. Он вспомнил, как три года назад Томка лечила его погано сломанную – с поворотом кости –