с женщиной, даже если бы хотел – и даже если это имущество до брака принадлежало ей. Как можно отдать что-то жене, ведь это всё равно что допустить право на ее «отдельное существование» – а такое просто невозможно!
Таким образом, «слияние», о котором мы говорим, было не столько соединением двух личностей, сколько пугающим и почти колдовским «удвоением» мужчины, в ходе которого его силы удваивались, а силы его жены полностью исчезали.
В сочетании со строгой политикой запрета разводов к тринадцатому веку брак превратился в институт, который фактически хоронил женщин заживо, стирая их с лица земли, – особенно это касалось аристократии. Можно лишь гадать, какой одинокой становилась жизнь этих женщин после того, как их человеческая сущность была столь старательно уничтожена. Чем они заполняли свои дни? О таких несчастных Бальзак писал, что в результате брака, парализующего всё их существо, «скука берет верх, и они предаются религии, заводят кошечек, маленьких собачек и предаются прочим маниям, наносящим оскорбление лишь Господу Богу».
Если есть слово, способное всколыхнуть все тайные страхи, что я когда-либо испытывала по поводу брака, так это ковертюра. Именно это имела в виду танцовщица Айседора Дункан, когда писала, что «любая умная женщина, которая прочла брачный контракт и всё же вышла замуж, сама виновата».
И ведь мой страх не то чтобы иррационален. Наследие этого юридического понятия просуществовало в западной цивилизации гораздо дольше, чем следовало бы, хватаясь за жизнь на полях пыльных юридических фолиантов, и всегда было связано с консервативными понятиями о «правильной» роли жены. К примеру, замужние женщины в Коннектикуте, включая мою собственную мать, получили право брать кредиты или открывать счет в банке без письменного разрешения мужа лишь в 1975 году. Лишь в 1984 году штат Нью-Йорк отменил омерзительную «поправку о супружеском изнасиловании», которая прежде позволяла мужчине любые, в том числе насильственные и принудительные, действия сексуального характера по отношению к своей жене, – ведь ее тело принадлежало ему, а по сути, они были одним целым.
Есть один пережиток ковертюры, который вызывает у меня наибольший отголосок, учитывая мои обстоятельства. Дело в том, что мне просто повезло, что правительство США позволило мне выйти замуж за Фелипе, не вынуждая отказаться от своего гражданства. В 1907 году Конгресс Соединенных Штатов принял закон, согласно которому любая американка, выходящая за иностранца, была обязана отказаться от американского гражданства и автоматически становилась подданной государства супруга, хотела она того или нет. Хотя суд признавал, что это довольно неприятно, много лет данное условие было непоколебимым. По рассуждению Верховного суда, если бы американской гражданке разрешили сохранить ее гражданство с момента брака с иностранцем, это означало бы, что ее гражданство предпочтительнее. Таким образом, высказывалась бы идея, что женщина обладает чем-то, что говорит