от поймы и ждут своего часа. В этих условиях высылка моторизованных отрядов-засад является прекрасной тренировкой для войск, прибывших на новый театр военных действий, и освоения колонных путей выдвижения на рубеж атаки в ночных условиях.
– Правильно, – согласился подполковник. – В выводах мы сошлись. Что будем делать?
– Вы, видимо, искать осведомителя. Мы – немедленно сообщим и перепроверим свои догадки. Мне кажется, что и командующий фронтом и наш командующий потому так настойчиво высылают разведку, что опасаются именно этого варианта.
– Опять все правильно. Поэтому очень прошу: отвлекитесь от своих прямых дел и подумайте за нас, грешных. Осведомитель, шпион, все-таки существует. Оглянитесь свежим взглядом, проанализируйте. Ведь все мы в нашей жесткой обороне несколько успокоились. И вот результат: противник нас обошел. Дело-то в конечном счете одно делаем.
Майор не успел согласиться, потому что зазуммерил телефон. Каширин взял трубку привычным, даже несколько ленивым жестом, но сейчас же подтянулся и коротко бросил:
– Есть! – Он встал, одернул китель и повернулся к Лебедеву: – Обоих немедленно к командующему.
Матюхин слушал немецкую линию и продолжал удивляться: она молчала. Кроме далекого радио, ни одного слова – ни немецкого, ни русского. И вдруг в трубке что-то звонко щелкнуло и девичий голос – тоже звонко и весело – прокричал:
– Нина, передай Маше, что Дуся благодарит за огурцы!
– Передам. Что у вас?
– Тишина. Дуся говорила, что пойдет к старшине и достанет полотенцев для вашей бабки.
– Женя, ты там возле разведчиков крутишься, достала бы у них немецкую самописку.
– Ладно. Звони! Двадцать второй! – Голос телефонистки вдруг стал вредным и злым. – Что вы шумите? Сейчас дам вам Семнадцатого.
В трубке опять щелкнуло, и Матюхин сразу понял все. Так вот почему противник мог знать о проходе поисковых групп! Постоянная граждаская телефонная линия, оказывается, не была разрушена. Она действовала! И действовала в обе стороны! Видимо, немцы, когда отходили – да что там отходили, они же здесь драпали! – забыли или не захотели разрушить ее или хотя бы оборвать. Обычно они такими линиями не пользовались, у них своя, военная связь. Наши, когда заняли село, восстановили коммутатор, а дальше, видимо, не проверили. Зачем? Линия идет через болото, к немцам… Кому в голову придет звонить противнику? А фашисты, когда начали прикрывать пойму, а может, и раньше заметили, что идущая через их оборону линия действует. Вот и решили подслушивать. Правда, действовать линия могла только при определенном переключении на коммутаторе. Конечно, эти переключения учтены противником, и там, в Радове, на таком же коммутаторе сидят телефонисты и аккуратно записывают вот такие, пусть отрывочные, поначалу кажущиеся непонятными переговоры телефонисток. Многого они, понятно, услышать не могли – разговоры велись в основном тыловые: в армии ведь специальные линии, – да и подслушивать