усиливая прочесывающий огонь. Ударил даже тот, обычно молчавший дзот, который был на пути разведгруппы. Но именно это и успокоило Лебедева. По расчету времени разведчики давно должны были пройти передний край, и, если дзот открыл не прицельный, а прочесывающий огонь, значит, все в порядке: группа благополучно миновала передний край противника.
Налетел первый, ощутимый порыв предсказанного Зюзиным восточного ветра. Майор Лебедев поднялся и совсем уже было собрался идти в землянку, чтобы немного отдохнуть перед первым сеансом назначенной связи (впрочем, рации все время работали на прием, и, если бы что-нибудь произошло, радисты немедленно доложили бы), сделал несколько шагов, когда новый порыв восточного ветра поколебал завесу тумана и она стала быстро подниматься. Туман рвался, цеплялся за кустарник, кочкарник и пропадал не сразу, а кусками. И когда он почти исчез, за выступившей темной громадой дубравы вспыхнули фары и почти тотчас же ударили пулеметы или автоматы. Что именно – майор не понял. Но он хорошо слышал, что заработало чужое оружие, видел, как излетные трассирующие пули иногда достигали опушки дубравы и бессильно, как светлячки, гасли, не достигнув переднего края.
Майор Лебедев сразу понял, что произошло, и представил, что произойдет позднее. Провал четвертой группы, удивительная осведомленность противника неопровержимы. О формировании группы Зюзина, ее подготовке, маршруте, задании знали только командующий, начальник разведотдела полковник Петров и он, майор Лебедев. Теперь можно оправдываться, говорить что угодно, но… Во всем объеме и во всех деталях об операции знал только он, Лебедев. Больше того, именно он дал согласие на выход группы в тыл противника на целые сутки раньше намеченного срока. Дал согласие – и очередная группа попала в засаду. Совпадением этого не объяснишь. А раз так, то лучше всего вынуть пистолет и…
Впрочем, это не дело… Это признание своей вины, основание для последующего презрения, это – предательство семьи и тех, кто рекомендовал в партию, в разведку. Нет, их подводить нельзя… Самое правильное сейчас встать и идти по маршруту группы. Ошметки тумана еще кое-где висят. За ними можно будет спрятаться от своих, потом, приблизившись к переднему краю противника, подняться в рост да еще пострелять по дзоту или наблюдательному пункту. Уже рассветает. Немецкие пулеметчики не промахнутся…
Он должен был проводить группу. Он проводил ее. В служебном своем рвении проводил дальше, чем следовало. И вот результат: убит. В этом случае все в порядке. Семья будет получать пенсию, друзья посочувствуют – такое наше проклятое дело. Ругают штабников, а что они могут сделать? Это единственный выход. По-своему честный. Собственный приговор, самим приведенный в исполнение. Никто ничего не теряет и не выигрывает…
Майор Лебедев сделал несколько шагов к переднему краю, к заболоченной пойме, тщательно расправил гимнастерку, поправил фуражку, словно собираясь на встречу с начальством – офицер всегда должен быть офицером. Тем более разведчик. Потом остановился и усмехнулся.
Хорошо.