Народи детей, и ты сведешь пожизненное знакомство со страхом.
– Спасибо, Сэнди, – сказал Константин.
Он неуверенно протянул руку к стоявшему на его рабочем столе телефонному аппарату, потом взглянул на Наппа. Если новость плохая, не стоит выслушивать ее в присутствии этого жирного недоумка. Губы у Наппа были толстые и крапчатые, точно сосиски. Он носил рубашки с широким воротом и никогда не застегивал три верхние пуговицы, выставляя напоказ, как нечто редкостное и прекрасное, волосатые складки своей груди.
– Мне все равно пора идти, – сказал Напп. – Можете меня не провожать.
Константин кивнул.
– Увидимся завтра утром, Боб, – сказал он и с отчетливостью, за которую впоследствии очень себя презирал, подумал о том, что этот звонок обойдется ему в целое состояние, съеденное штрафами за допущенные им нарушения. А Сэнди он все-таки выгонит, это уж точно.
Он подождал, пока Напп выберется из кресла и скроется за дверью. Затем нажал на аппарате кнопку.
– Константин Стассос, – сказал он. – Чем могу быть полезен?
– Мистер Стассос? – ответил мужской голос, невыразительный, размеренный. Таким мог разговаривать и сам телефонный аппарат.
– Да. Стассос. В чем дело?
– Я Дэн Фицджеральд из управления шерифа округа Нассау, мистер Стассос. Нам нужно, чтобы вы приехали в управление. Как можно скорее. Мы находимся в Минеоле, на Олд-Кантри-Роуд. Вам знакомы эти места?
– Так в чем дело-то? Кто-то из моих детей…
Он умолк. Таким голосом говорить нельзя, он обладает слишком большой властью над будущим. И прежде, чем этот голос успел зазвучать снова, Константин сказал:
– Я хочу поговорить с вашим начальством. Дайте мне сержанта.
– Мистер Стассос, если вы приедете в управление шерифа…
– Да говорите же вы, сукин сын. Говорите. С моей дочерью все в порядке?
Пауза, заполненная лишь легким потрескиванием телефонной линии. Отзвуки какого-то разговора. Женский голос произносит слова: “целыми днями”.
– Не уверен, что дело в вашей дочери, сэр, – произнес, запинаясь, голос мужской.
Константин решил, что ему, невесть по какой причине, позвонили в связи с чьей-то еще дочерью, которой он и не знает. Сьюзен, безмолвно взмолился он.
– Видите ли, сэр, – продолжал голос, – женщина, которую мы задержали, это ваша жена.
Из управления шерифа он и Мэри отправились домой, не произнеся дорогой ни слова. Константин довез ее до улицы, на которой она оставила свою машину, Мэри, молча, без единого жеста признательности, пересела в нее. Мэри выглядела опустевшей изнутри, необитаемой. Косметика ее размазалась, отчего лицо – злое, взбешенное – казалось немного подтаявшим.
Константин ехал за ней к дому, стараясь держаться поближе к скошенному багажнику ее “доджа дарта”. Уже не впервые, сказал полицейский. Они не стали бы арестовывать уважаемую женщину, если бы та всего лишь раз сунула в сумочку несколько дешевых вещиц.