глянула на возникшее отражение.
Так вот в кого судьба занесла! Высокий, худощавый, жилистый. Очень белая кожа, давно утратившая следы загара. Широкий шрам на левой стороне груди убегает под мышку и, судя по всему, продолжается на спине. Ужасный шрам. И совсем недавний. Неумело наложенные швы сняты, самое большее, два дня назад. Одри содрогнулась всем телом своего рассудка. Узкие изящные запястья, длинные тонкие пальцы – но если эту аристократическую кисть повернуть ладонью, видны пожизненные мозоли. Кончики пальцев чуть сплющены. Длинные, очень длинные волосы почти не потемнели от воды. Тонкое, спокойно-насмешливое лицо с прозрачными зелеными глазами. Изумрудно-светящимися, узковатыми и удлиненными. Пожалуй, красив, хотя и не в ее вкусе.
Деайним набрал на тряпочку красную краску и провел зигзаг, скрывающий шрам. Немного другой, шоколадно-коричневой, взял пальцем и нанес на лицо: точка и две косые полосы на левой скуле, три горизонтальные – на правой. Вытер руки, расчесал влажные волосы. Высокий лоб и мокрые пряди охватила тугая лоснящаяся головная повязка.
– А я-то тебя порядочным человеком считал, – ехидно удивился Руа-Танг.
– То ли еще увидишь, – с деланным равнодушием ответил Деайним.
Он взял длинное широкое полотнище, перекинул его через шею, перебинтовал на груди крест-накрест и затянул на спине. Поверх он надел шнурованный пояс, в просторечии именуемый боевым корсетом, странно широкий, от бедер до сосков, кожаный, расшитый металлом. Такие же кожаные повязки, от запястья до локтя, облекли руки.
– Так я, говоришь, приметный? – обернулся Деайним к Руа-Тангу. Говорил он резко, отрывисто. Такие лающие фразы характерны для отребья Конхалорского базара.
Руа-Танг мог ему ответить только его же собственной фразой.
– А пусть примечают на доброе здоровье.
Одри мысленно зааплодировала.
Через несколько часов Одри ругала своего носителя на все корки. На те самые, которых он и в зубах не держал. Деайним нервничал, но Одри-то нет, и ей было совершенно ясно, что пора бы перекусить. Деайним же в ответ на предложение Руа-Танга заморить червячка только головой покачал. Червячок был уже размером с изрядную кобру, но Деайним не ощущал этого. Кобру заклинала Одри. Деайним не думал о еде, да и едва ли о чем-нибудь думал. Перед высадкой он даже нервничать перестал. Только неприятное вибрирующее нечто мешало Одри. Чтобы сосредоточиться, Одри ухватилась за эту вибрацию, перевела ее в образ вибрирующей струны и попыталась определить тональность и интонацию. Вибрация воплотилась в насмешливый низкий до-диез. Затем внезапно оборвалась. Одри замерла. Неужели Деайним успокоился из-за ее упражнений? Плохо. Нельзя проявлять себя так явно. Притом она не уловила, когда это он взял себя в руки. Правда, она была занята. Но впредь стоит быть осторожней, не влиять на клиента без надобности. Собачья все же жизнь. Носитель на тебя влияет, а ты на него – не моги. Неровен час обнаружит, что им что-то управляет, а тогда… Ладно еще, что у Деайнима сильное тело, мускулистое, неодышливое, и если забыть, что он мужчина, а она – вовсе