потертый чемоданчик.
Ожидаемый появился совсем неожиданно, и не со стороны вокзала, а сбоку, стремительно выйдя из открытой калитки двора, напротив которого стояла машина. Привычным движением распахнул дверцу, сел в кабину, положив чемоданчик на колени.
– Доброе утро, Василий Васильевич! Я – Сухарь.
– Здравствуй, Антон Тимофеевич! – откликнулся подполковник Киричук, тронув машину. – Полный порядок… Но какая необходимость была добираться сюда с вокзала проходными дворами?.. Все, что ли, их в Луцке знаете?
Сухарь терпеливо выслушал и объяснил:
– В нашем деле лучше появляться не с той стороны, откуда ждут. Это, Василий Васильевич, я вспомнил предвоенное наставление Михаила Степановича Попереки.
– И он отзывался о вас уважительно, – охотно поделился Киричук.
– А в Луцке я не был с довоенной поры. Ну, а как неприметно оказаться возле нужного объекта, сами знаете, дело нехитрое.
– Будем считать, что знакомство состоялось. – Василий Васильевич перевел разговор: – Довезу вас до края лесочка у села Бабаево. А там уж сами добирайтесь к своему дядьке Мохнарыло. Он действительно ваш родственник?
– Никифор Лексеич-то? Брат матери, конюхом он в колхозе. Его жена – тетка Ивга – меня одиннадцатилетним привезла к себе. Так что с радостью сейчас к ним, – не стал увлекаться подробностями Сухарь, спросил: – Как будем связь держать? Это для меня поначалу очень важно. Может сложиться так, что сразу удастся установить контакт с бандитами, выйти на них или они сами наткнутся на меня. Пару дней на обживание и, так сказать, естественное вхождение в роль. А там видно будет, когда в лес уйти.
– Связь для надежности предусмотрим личную. Она будет только со мной и строго конспиративно. Встречи в полночь в дубках, что пониже мостка через речку, ежедневно.
Машина легко шла под уклон. Киричук даже притормозил малость – вот-вот надо было свернуть на полевую дорогу к лесу, за нешироким клином которого – место расставания.
– Почему вы с генералом решили усложнить ввод к оуновцам? – спросил вдруг Киричук. – Не проще ли и вернее было сразу отправиться к своему родичу – леснику, ведь ваше, так сказать, бандитское прошлое, сотрудничество с абвером выглядит солидно и в проверке не нуждается.
– Потому и усложнили, что нуждается. Я воевал в рядах Красной армии, был в плену, репатриирован американцами из лагеря перемещенных лиц. Затем около года проходил проверку, благо служил и остался под своей фамилией. Наконец отпустили домой. А где мой дом? Ехать на Львовщину, в Самбор, и на кого-нибудь там напороться, чтоб старое мне вспомнили…
– Так налететь-то вам и здесь прелегко, – проверял Киричук, признав при этом, что он и сам чисто воспринял предложенную игру.
– А что делать, когда меня к «своим» тянет. Не может быть, чтобы ни души не встретил.
Очень уж убедительно прозвучали в исполнении Сухаря слова «к своим тянет». И Киричук не стал дальше развивать этот разговор, решив,