свидания, Владимир Иванович!
«Виллис» тронулся с места и покатил к покосившимся воротам. А Виктор еще долго стоял, провожая его взглядом, пока не осела пыль, поднятая скрывшимся за поворотом автомобилем.
До вечера Виктор Пятеркин перезнакомился со многими солдатами и офицерами, отдыхавшими во фронтовом санатории. Поборов застенчивость, он даже сам заговорил с девочкой, которую звали Таней. Поначалу он стеснялся к ней подойти и всякий раз опускал глаза, когда она на него смотрела. Но его все больше и больше привлекала кобура, которую Таня носила на широком военном поясе. На вид Тане было не больше пятнадцати-шестнадцати лет, на ней было обыкновенное платье, и этот пистолет на широком поясе никак не вязался с ее сугубо гражданским видом.
От лейтенанта Пархоменко, забавного и веселого человека, Виктор узнал, что Таня – партизанка, с простреленным легким была доставлена самолетом на Большую землю, а теперь окончательно поправилась и скоро вновь улетит к партизанам. Григорий – так звали лейтенанта Пархоменко – первым познакомился с Виктором. Был он невысок, широкоплеч, улыбка, казалось, никогда не сходила с его лица. Подойдя к Виктору, он молча показал ему пятак на своей заскорузлой ладони, потом положил пятак себе в рот, за щеку, а вытащил его из-за уха.
И только после этого проговорил:
– Ловкость рук – и никакого мошенства!
Виктор недоверчиво посмотрел в его карие, с лукавинкой, глаза, улыбнулся и спросил:
– А еще раз можете?
– Добре. Только сперва пятак отдай.
– Он же у вас в руке! – удивленно проговорил паренек.
– Где? – лейтенант разжал руку. На его шершавой ладони ничего не было. – Ты, хлопец, на меня не кивай. Пятачок у тебя в кармане лежит. – С этими словами он полез к Виктору в карман куртки и вытащил все тот же пятак.
– А как это? – только и сумел от удивления проговорить Виктор.
– Очень просто. Будешь со мной дружить, я тебя еще и не таким фокусам научу.
Виктор последовал за лейтенантом Пархоменко в парк. Назвавшись разведчиком, лейтенант рассказал Виктору, как не раз брал в плен «языка». Причем все немцы, которых приходилось ему доставлять в свой штаб из-за линии фронта, были почему-то тяжелыми и толстыми, и у каждого почему-то подкашивались ноги от страха. По словам лейтенанта Пархоменко, выходило, что взять «языка» – дело плевое, а вот дотащить его на себе до расположения наших войск – самая трудная задача.
Рисуя мельчайшие детали своих походов за «языком», лейтенант Пархоменко красочно жестикулировал, на лице его появлялась гримаса страха, закатывались глаза, когда он копировал захваченных им немцев. Причем раньше чем начать какую-либо новую историю, лейтенант Пархоменко расспрашивал Виктора о его боевых делах. Поначалу паренек отмалчивался. Но однажды лейтенант сказал:
– Ты небось и немца-то живого не видел.
Виктор насупился и проговорил:
– Видел. И не одного.
– Небось пленных?
– И вовсе не пленных.
– Где ж ты их видел?
– На