если они таки приедут, только травяной пожар, который не разгорался, а уже гас сам по себе. Лесовоз горел буквально на расстоянии вытянутой руки, но Барби сомневался, что здешним пожарным удалось бы до него добраться.
Это сон, сказал он себе. Если на этом настаивать, то сможешь хоть как-то функционировать.
К двум женщинам со стороны Моттона присоединилось с полдесятка мужчин, тоже прикрывавших глаза ладонями. Автомобили теперь стояли на обеих обочинах. Новые люди подъезжали и присоединялись к толпе. То же самое происходило и на стороне Барби. Создавалось впечатление, что на дороге расположились два конкурирующих блошиных рынка – полные выгодных предложений, – которые разделяла граница. Один со стороны Моттона, второй – Честерс-Милла.
Прибыла троица с фермы – сам фермер и двое его сыновей-подростков. Мальчикам бег дался легко, фермер же покраснел и задыхался.
– Вот дерьмо! – воскликнул старший сын и тут же схлопотал от отца подзатыльник, которого, судя по всему, и не заметил. Глаза его вылезли из орбит. Младший брат протянул ему руку, а когда старший взял ее, начал плакать.
– Что здесь произошло? – спросил фермер Барби, сделав глубокий вдох между здесь и произошло.
Барби вопрос проигнорировал. Он медленно двинулся к Тюленю, выставив перед собой правую руку. Тюлень, поняв его без слов, ответил тем же. Приближаясь к тому месту, где находился барьер (определить его труда не составляло – там прямой линией обрывалась сгоревшая трава), Барби замедлил шаг. Он уже приложился к барьеру физиономией. Повторения не хотелось.
Внезапно все его тело покрылось гусиной кожей. Мурашки побежали вверх от лодыжек до шеи, и он почувствовал, как на затылке шевелятся и встают дыбом волосы. Яйца зазвенели, как камертон, и на мгновение во рту появился металлический привкус.
В пяти футах от него – в пяти футах, которые постепенно сокращались, – глаза Тюленя, и без того широко раскрытые, раскрылись еще шире.
– Вы тоже почувствовали?
– Да. Но теперь это ушло. А у вас?
– Ушло, – кивнул Тюлень.
Их вытянутые вперед руки не соприкоснулись, и Барби вновь подумал о стеклянной панели: ты прикладываешь к ней руку изнутри, твой приятель – снаружи, пальцы ложатся друг на друга, но касания нет.
Он отвел руку, ту самую, которой вытирал хлынувшую из носа кровь, и увидел повисшие в воздухе красные очертания своих пальцев. У него на глазах кровь начала собираться в капельки. Совсем как на стекле.
– Святый Боже, что все это значит? – прошептал Тюлень.
Ответа у Барби не было. Прежде чем он успел что-то сказать, Эрни Кэлверт похлопал его по спине.
– Я позвонил копам. Они едут, но в пожарной команде никто не отвечает. Автоответчик предложил мне позвонить в Касл-Рок.
– Так позвоните. – Барби увидел, как очередная птица примерно в двадцати футах от них упала на пастбище и исчезла. Падающая птица подсказала Барби новую идею, порожденную, вероятно, тем периодом времени, когда он ходил с оружием в руках