школа и танцы остались в прошлом, он свободно говорил на трех языках, а бабушка все отмалчивалась. Наконец Клим вытянул все из матери. Это сломало его. И он впервые нагрубил бабушке. Вломившись к ней в комнату без стука (неслыханное дело!), он с порога выдохнул из себя «Врушка!» и убежал. В тот день не пошел в школу на факультатив по физике, а до позднего вечера просидел на перевернутой скамейке на набережной. Он сильно промерз на ветру в своих тонких ботиночках и без шапки, домой приплелся уже с температурой и осипшим горлом. Ангина была жестокая, с жаром и горячечным бредом. Ему казалось, что стоило выпить воды (а есть он не мог совсем), как она закипала еще в горле и пылающим комом проваливалась в желудок. Он почти все время проводил в забытьи, но каждый раз, открыв глаза, видел сидящую в кресле возле кровати бабушку. Клим тут же отворачивался к стене.
Полегчало внезапно. Проснувшись однажды утром, он сглотнул и понял, что не больно. В голове слегка шумело, но Клим спокойно приподнял ее с подушки, а ведь не получалось еще вчера! Бросил взгляд на бабушку: она полулежала все в том же кресле. Лицо было бледным, на миг показалось, она не дышит. В первую минуту он испугался, потом замер и прислушался. Нет, все в порядке!
– Бабуль, проснись! – Он дотронулся до ее руки.
– Климушка, что хочешь? – Бабушка не сразу смогла подняться с кресла.
– Есть. И пить.
– Хорошо, я сейчас приготовлю. Ну-ка, дай лоб. – Она прикоснулась сухими губами ко лбу Клима и удовлетворенно кивнула.
– Температурка небольшая, но это нормально. Напугал ты меня.
– А мама где, бабуль?
– В командировке. Отец к тебе несколько раз заходил, лекарства принес, и вот – книгу, – бабушка кивнула на табурет возле кровати.
– Новая?
– Да, только вышла.
Отец Клима, Иван Кошелев, был писателем. Жил он отдельно от них, в однокомнатной квартире бабушки, объясняя это тем, что может творить лишь в абсолютном одиночестве. Книги писал исторические, в основном про Древнюю Русь, печатался регулярно и гонорары свои делил поровну: себе половину и на сына половину. Да еще и помимо этого иногда совал Климу рубли. Быт писателю обустраивала соседка по лестничной клетке, утешаясь тем, что помогает местной знаменитости.
– Вот каша. Ешь потихоньку, молоком запивай.
– Бабуль, ты на меня обижаешься?
– Нет, Клим. Ты просто не разобрался. Хочешь, я отвечу на все твои вопросы?
– Да. Тебя правда дед бросил?
– Бросил? Нет. Я сама ушла. Хотя причина в его измене. Папа твой тогда только школу окончил, в университет поступил. Тут все и открылось. У Евгения была связь с секретаршей. Банально и противно. Он даже женился позже на ней. Мезальянс. Но все, что я тебе о нем рассказывала, правда. Он действительно был человеком неординарным! Собственно, его любили все. И было за что.
– Так он умер?
– Да, несколько лет назад.
– Как же он такой хороший и изменил тебе?
– Не устоял. Слаб оказался.