наследнике. Подавил тот заговор царь непомерным усилием воли своей. И разве казнил или отправил в ссылку Старицких? Нет, он послал их в свой удел. А потом, в 54 году, когда у царя родился сын Иван, вернул родственников. Более того, назначил Владимира Андреевича Старицкого опекуном сына и прямым наследником в случае смерти Ивана Ивановича. Это всего лишь один пример. А что было потом? Бояре, не все, конечно, но весьма влиятельные и сильные, открыто срывали усилия государя по централизации Руси, что не могло не вызвать ужесточение власти. Но и тут государь не пошел на подавление воли своевольных бояр. Если помните, отец, он с семьей выехал из Москвы в Александровскую слободу и там в начале января месяца объявил о своем отречении от престола в пользу старшего сына Ивана Ивановича. Что тогда произошло на Москве? Бояре, стоявшие против государя, возрадовались, вот он, переломный момент, можно власть и трон без крови брать, сажать на него юнца, как когда-то самого Ивана Васильевича, назначать опекунский совет, вводить в него своих людей и править. И так было бы. Но… Москва восстала. И восстала не против царя, а против тех бояр, что радовались отречению. Если ты не помнишь, то я помню, как Кремль заполнили тысячи москвичей, разъяренных изменой бояр. Что сделала Боярская дума? А то, что ничего другого сделать не могла. В Александровскую слободу отправилась большая делегация просить Ивана Васильевича вернуться на царство. И вновь тысячи тысяч людей сопровождали ее. Тогда государь выставил условие об учреждении опричнины. С ним во всеуслышание согласились все. Я подчеркиваю особо – все. И мятежные бояре в том числе. Так что сейчас упрекать царя в том, что было принято годы назад?
– Достаточно, Дмитрий, – поморщился князь Остров. – Все, тобой сказанное, мне известно, но согласись и ты, что государь иногда допускает излишнюю жестокость по отношению к своим подданным.
– По отношению к боярам, что пытаются свести на нет реформы в государстве, да, но так и должно быть. В отношении люда простого – нет. Ну, если только против лихих людей, убийц, грабителей, воров. Тех он также не жалеет.
– Князья, хватит вам о власти, больше поговорить не о чем? Разве у нас нет других забот? Или мы не можем просто так, по-семейному отобедать? – вступила в разговор княгиня Острова.
– И действительно, что-то вы разошлись, – поддержала мать Ульяна. – Хлебное вино в голову вдарило?
– Водка тут ни при чем. Я выйду во двор, душно что-то тут, – сказал Савельев.
– Ступай, Дмитрий, – поддержала его жена, – охолонись. И отец успокоится. Ведь жили же мирно, пошто ныне-то заводить ссору?
Савельев поднялся, но выйти не успел – на пороге горницы объявился ключник князя Острова:
– Извините, хозяева, извиняй, князь Степан Гордеевич, гонец к нам прибыл.
– От кого? – в один голос спросили Остров и Савельев.
– От князя Крылова Юрия Петровича к Дмитрию Владимировичу.
– Вот и посидели, погутарили, – усмехнулся Остров. – Ступай, Дмитрий, коли Крылов зовет. А чрез него, мыслю, сам государь. Ты же незаменимый воевода