еще несколько месяцев, и стало совершенно очевидно, что солдатам рассчитывать на места в правительстве не приходилось. Когда в Милане на Центральном железнодорожном вокзале офицер Альпийского полка был обезоружен и избит, да так, что ему сломали руку, военное командование отдало распоряжение, действовавшее во всей стране, что впредь офицеры, находящиеся в отпуске, должны были выходить на улицу только в гражданской одежде, чтобы «избежать раздражения населения».
Вскоре среди 160 000 уволенных из армии офицеров, недовольных создавшимся положением дел, появилась жажда мщения. Число членов партии социалистов, бывших в оппозиции к войне, к этому времени достигло 1 200 000 человек, и премьер-либерал Франческо Нитти, старавшийся их умиротворить, объявил амнистию 150 000 дезертиров.
Но не только офицеры вызывали гнев социалистов, а и священники, да и сама монархия. В Деноре, неподалеку от Феррари, социалисты, воодушевленные успехами русской революции, вторглись в храм, чтобы украсить алтарь красным флагом. После того как на выборах они получили контроль за двумя тысячами муниципалитетов, красный флаг сменил трехцветный в большинстве населенных пунктов, а портреты короля в мэриях были повернуты лицом к стене, как в одной из мелодрам.
Для богатых и представителей среднего класса наступили тяжелые времена. Люди, разозленные и разочарованные бесполезной войной, продолжавшейся сорок один месяц, рассматривали чуть ли не все подряд под углом классовой политики. В Сиене люди, появлявшиеся на улицах в модных галстуках или державшие в руках книги, встречались, как говорится, в штыки, как и во Флоренции – те, кто носил жесткие шляпы: их могли побить палками или забросать пустыми винными бутылками. Над владельцами автомашин и женщинами, появлявшимися в меховых манто, чернь устраивала чуть ли не линчевание. В Пегли, морском пригороде Генуи, где социалисты имели власть, женщинам во время гуляний запрещалось танцевать, носить драгоценности и шелковые чулки, а в гостиницах свет выключался в 11 часов вечера.
В дождливое воскресное утро 23 марта 1919 года Муссолини сделал свой первый шаг контрнаступательного плана. В небольшом павильоне на базарной площади Сан-Сеполькро в Милане кучка собравшихся встретила аплодисментами организатора новой фашистской партии, названной так по прообразу фашин – пучка веток вяза с топором, связанных вместе красным шнуром, служивших в античном Риме символом власти консулов, решавших вопросы жизни и смерти. Многие из столпившихся вокруг своего лидера были людьми вкусившими власть и понявшими ее сладость – «ардиты» в черных рубашках и свитерах (элитарное подразделение времен Первой мировой войны), в задачу которых входил штурм австрийских укрепленных позиций с кинжалами в зубах и по гранате в каждой руке, живших на широкую ногу и получавших спецпайки, как бы ни тяжело было положение с продовольствием в армии. Держа руки на рукояти кинжалов, они давали клятву: «Мы будем преданно защищать Италию и готовы убивать или