под Рождество, когда они с Дагом припарковались возле милл-гроувской начальной школы. Начали целоваться с языком, и вдруг Даг коснулся ладонью ее левой груди через пушистый свитер – бабушкин подарок. Это длилось не более секунды, и он клялся, что у него просто соскользнула рука. Но Мэри Кэтрин на это не повелась. Она сильно на него рассердилась. Но если честно, еще больше она рассердилась на себя.
Потому что ей было приятно.
Она не собиралась признаваться в этом Дагу. Но вернувшись домой, невольно раз за разом прокручивала в голове тот миг. Воображала, будто его руки проникли под блузу и легли на чашечки бюстгальтера. А потом проникли под бюстгальтер. И заскользили по голому телу. От жуткого чувства вины ей уже стало казаться, что она могла забеременеть от руки Дага, которая легла на ее пушистый свитер. Безумие, конечно. Хотя понятно, что забеременеть можно только от полового акта. Не зря же она посещала занятия по охране здоровья. Как-никак, ее родители-католики не доводили свою веру до такого абсурда. И все же страх не отступал. И она поклялась Господу, что покается во всех своих грехах и оставит на подносе для пожертвований все деньги, заработанные присмотром за детьми, если только Он избавит ее от унижения беременностью. На другой день у нее начались месячные. Облегчение было так велико, что она расплакалась. При первой же возможности пошла на исповедь к отцу Тому и отнесла Господу все, что скопила, подрабатывая няней.
Но тот случай ее надломил. Ведь греховные мысли – это уже грех. Так говорила миссис Рэдклифф, наставница из Общинного католического центра. А вдруг бы Мэри Кэтрин умерла, не успев исповедаться и очиститься от скверны? Ответ приводил ее в ужас.
А потому ей требовалось разработать некую систему предварительного оповещения. Чтобы заранее понимать, не оказался ли предыдущий ее проступок столь греховным, что Господь отправит ее прямиком в ад. С месяц она строила планы. А потом, начав самостоятельно управлять автомобилем, увидела на шоссе оленя, который направлялся в ее сторону.
Сбить оленя.
– Господь милосердный, – заговорила она, – если мне все равно одна дорога – в ад, сделай так, чтобы моя машина сбила оленя.
Понятно, что это были безумные речи, но такая договоренность мгновенно избавила ее от страха. Она поклялась хранить это в секрете от всех. От матери. От миссис Рэдклифф. От отца Тома. От Дага. В особенности от Дага. Ведь она вступила в тайный сговор с Творцом.
– Боже милостивый, услышь мои молитвы, сделай так, чтобы я сбила оленя: тогда я пойму, тяжким ли был мой прошлый грех. И у меня останется время загладить свою вину перед Тобой. Прости, я виновата, что получила наслаждение, когда он дотронулся до моего свитера (но не до груди!). Я так виновата.
23.57
Она повторяла эти слова вновь и вновь. Так долго, что они превратились в какой-то фоновый шум. Как репортажи о бейсбольных матчах, под которые отец у себя в кабинете мастерил кораблики, или как завывания маминого пылесоса – ревнителя идеальной чистоты ковров. Стоило ей заметить на обочине