давно пора взрослеть. А то семнадцать лет, а всё дитё дитём. Другие, вон, уже сами отцы в твоём возрасте, а ты всё под мамкиным крылышком сидишь.
– Так ведь не идёт она за меня, папа! – мальчишка почти плакал.
– Значит, у тебя есть причина добраться туда и обратно быстро и без потерь. Найдёшь там дом дона Совиньи. И передашь ему это письмо.
Он, хромая, прошёл в угол, долго там возился, наконец, вернулся с листом серой бумаги и огрызком карандаша. Послюнил грифель, минуту подумал, и начал покрывать лист неровными буквами. Сын с удивлением разглядывал написанное и ему казалось, что отец забыл грамоту. Сам он гордился умением читать и писать. Три года назад, когда в Осуну впервые вошли Супрематоры, началась кампания по переучиванию детей с арабской вязи на латиницу. В итоге все ровесники Хесуса отлично понимали, как по-арабски, так и по-кастильски. Но то, что писал отец, лишь отчасти походило на латинские буквы. Может, он забыл, как они пишутся, подумал мальчик. Или вообще, не знает. Наконец, Хуан сложил письмо вчетверо и надписал имя получателя. Мальчик убедился, что с кастильским у отца всё в порядке. Он принял послание, выслушал ещё раз, куда следует идти и кого там найти, и совсем уже двинулся за дверь…
– Стой! – властный голос отца остановил его почти на улице.
Хесус оглянулся. Хуан протягивал ему свёрнутую «мышкой» тряпицу.
– Ты ничего не забыл?
Мальчик даже ударил себя ладонью по голове. Надо же, собрался продавать самородок, а именно его-то и не взял. Он, сгорая от стыда, вернулся к столу, выхватил у отца тряпицу, и засунул её за пазуху.
– Выпей отвара и иди. Не надо сразу. Пути не будет.
Хесус, опустив голову, вынул из печки горшок, налил в плошку, залпом выпил… Замер, мысленно ощупывая себя, вспоминая, что где лежит, и не забыл ли чего.
– На, в дорогу. – Отец протянул ему краюху серого хлеба и кусок твёрдого сыра. – Да не разговаривай ни с кем. Можешь только дорогу спросить. И…
Он подошёл к сыну, сложил пальцы щепотью, перекрестил его, и повернул в сторону двери. Отец тоже волнуется, подумал мальчик. Вон, даже крест задом наперёд положил. Он последний раз тронул завёрнутый самородок, письмо за пазухой, вздохнул, и решительно открыл дверь. Дорогу до Севильи он знал, пару раз ездили туда с родителями купить то, чего не привозили на сельский рынок. А дальше, если верить отцу, всё просто. Прямая дорога в сторону моря. Помоги мне, святой Христофор, покровитель всех путешествующих, попросил про себя мальчик, и уверенно двинулся по дороге.
Сначала Христофор взглянул на хижину, куда его поселили, с антипатией. Ничего привлекательного, необитаемый островок лиг с полсотни от Гуанахани, так, оказывается, аборигены называют место, где их встретили. Необычный плотик дона Паоло, не нуждаясь в ветре или вёслах, уверенно двигался впереди остатков эскадры, шумно молотя своими пропеллерами. Это чудное название подсказал сам дон Моторин. Адмирал остался с ним, а Санта-Мария и Нинья шли следом.
Островок оказался оборудован приличным пирсом из монолитного серого камня. Дорожки от причала