«Мальчики с бантиками», посвящены морской тематике.
Выполняя указание «Вождя», в различных городах стали организовывать суворовские и нахимовские училища. Но, как часто бывает, сделано это было поистине оригинальным в своей нелепости способом. Например, одно из таких училищ создали в Тбилиси, куда перевели и отца. В замечательном городе Тбилиси не было ничего, что могло бы отдалённо напомнить воспитанникам об адмирале Нахимове, море, кораблях, ветрах и волнах. Единственной водной «стихией» в этом регионе была небольшая горная речка Кура, воспетая Шота Руставели.
В Тбилиси прошло моё детство, вплоть до первого класса. И надо же было такому случиться, что моей первой учительницей стала мать одного из тех самых нахимовцев, учеников моего отца. Да не просто нахимовца, а круглого отличника. Мои родители, будучи оба преподавателями училища, очень удивлялись, что не только за устные, но и за любые письменные работы у меня стояли сплошные пятёрки. Но однажды мама одного из моих одноклассников принесла домашние работы своего сына, за которые он получал не выше тройки. Оказалось, что они ничем не отличались от моей «пятёрочной» писанины. Вот тогда я впервые узнал о том, что такое традиционный грузинский характер, ведь чувство благодарности к моему отцу не позволяло учительнице ставить мне истинные отметки. Пришлось папе лично идти в школу и просить, чтобы я получал те оценки, которые заслуживал.
Начало большого пути
Оглядываясь на пройденный жизненный путь и воскрешая в памяти отдельные его эпизоды, хотелось бы воспользоваться названием мемуаров замечательного советского писателя Ильи Эренбурга[2] «Люди, годы, жизнь».
Какая в те годы была жизнь, иллюстрирует тот факт, что мой отец лишь чудом избежал сталинских репрессий. Причём каждый раз, когда на горизонте возникала такая опасность, реальное положение вещей едва ли могло служить причиной, чтобы обвинять его в несогласии с существующим режимом и, тем более, в предательстве Родины.
Муж моей тёти по папиной линии во время оккупации Смоленска как-то помог зашедшему в дом немцу починить радиоприёмник. Уже после войны, в начале 50-х, один из соседей, которому понравился дом дяди, вспомнил этот эпизод и донёс на него, куда следует. Делу тут же дали ход и начали копать дальше, под родственников, в результате чего вышли на моего отца… Только вдумайтесь: обвинить человека, муж сестры которого в другом городе десять лет назад допустил такую оплошность!
Для современного читателя это, возможно, прозвучит дико, но у моего отца тогда возникли серьёзные неприятности. Возвращаясь к заглавию мемуаров Эренбурга – такое было время, такие были люди, такая была жизнь…
Не успели мы перевести дух и как-то сгладить последствия этого инцидента, как возникла новая напасть. В ту пору мы жили в здании Нахимовского училища, куда отец привёз с собой целый ящик с книгами. Ящик остался спокойно