к своим автомобилям.
Глава 7
Проехав очередной раз по всем аллеям парка вместе с полицией, Паролизи пришел в дом к тестю. Все уже давно встали. Барбара сразу бросилась ему навстречу и вытянула ручки:
– Папа, папа! – Паролизи поднял и прижал к себе малышку.
– Ну что? Что?!
Тут же вышли в коридор Лиза и Винченцио.
Они знали, что Меланья еще не нашлась, но все равно с надеждой смотрели на Паролизи.
– Рано утром объехал с полицией весь парк, но ничего. Еще раз прошли по нашему маршруту, полазили по кустам, пару оврагов оглядели, вот так… – Майор затих.
Лиза все не могла подобрать определение облику Паролизи и впечатлению, которое он теперь производил. Еще вчера она все присматривалась к зятю и все не могла поймать это новое, неуловимое в его внешности. Но сегодня, когда он тихо добавил «вот так» и провел рукой по лбу, как будто что-то было в его голове, что не давало ему покоя, она поняла: он что-то знает и не хочет говорить.
– И что же делать, сынок? – глухим голосом спросил Винченцио.
И этот голос, и то, что он назвал Паоло «сынок», чего никогда прежде не делал, и сам Паролизи, прижимавший дочку к груди со страдальческим выражением лица, – все это дало толчок мыслям Лизы и сложилось в уверенность, что случилось что-то непоправимое.
– Ма-ма, – вдруг внятно произнесла Барбара и потянулась к фотографии на комоде. На ней Меланья и Паоло, счастливые и загорелые, обнявшись, стояли у старинных ворот Порта ди Меццо.
Это было сразу после свадьбы, когда они поехали отдыхать на Сицилию, где когда-то познакомились. И в один из дней он повез ее показать Таормину. Они поднялись в старую часть города, на улицу Корсо Умберто, и вышли на главную площадь, где играл уличный оркестр и художники рисовали портреты и продавали пейзажи.
– Давай закажем рисунок!
Он остановился около смешных шаржей. Художник набрасывал лицо сидящей перед ним девушки, превратив его в мышиное, но сохранив удивительное сходство с оригиналом.
– Смотри, как здорово! Давай и мы…
– Паоло, ну к чему это безобразие?! – Она не дала ему закончить. – Если уж писать портрет, то красивый.
– Красивый не интересно. Посмотри, как он ухватил суть!
Мышь под рукой художника заулыбалась и стала еще больше похожа на смеющуюся девушку.
– Ну почему тебя на какие-то извращения тянет! – И она надулась.
«Наверное, боится, что он ее курицей нарисует», – беззлобно подумал Паролизи.
Это была их первая размолвка.
Он крепко обнял ее и тут же, на площади, поцеловал в губы.
Они гуляли по старинным улочкам, рассматривали витрины антикварных магазинов, больше напоминавших музеи; заглядывали в шикарные бары, которых было полно в Таормине; и даже познакомились с милой пожилой парой, что жила здесь же и буквально засыпала их рассказами о каждом доме и переулке, которые они проходили.
Но Паролизи было не до развалин, оставленных греками и древними римлянами: ему стало мало короткого поцелуя на площади. Длинные волосы