думала о брате и, невзирая на боль в икрах, продолжала свой бег. Лёгкие горели, но она не останавливалась.
Стейнер. Девушка поняла, что его увезли, ещё до того, как достигла причала. Среди чёрных просторов Призрачного моря тёмно-красного фрегата не было видно. На пирсе, словно одинокий страж, стояла Кристофин с покрытой головой. Чайки голосили над ними, пока порывы ветра приносили ливни, словно бесформенных духов, стремящихся вернуться из моря домой.
– Нет его больше, – промолвила Хьелльрунн, не в силах ясно мыслить и говорить сквозь пелену слёз.
Кристофин повернулась и открыла было рот, но тут же закрыла, не в состоянии выговорить ни слова из-за дрожащих губ и катящихся из глаз слёз.
– Где все? – поинтересовалась Хьелльрунн. Смертельная тишина обрушилась на Циндерфел, и ни единой души, кроме Кристофин, не было видно.
– Дома, – уставшим голосом ответила девушка. – Все пришли поглазеть, как он уплывает. – Дочь трактирщика сделала паузу. Хмурая тень омрачила её взор; мимолётная насмешка искривила прекрасные губы. – Пришли убедиться, что его забрали. Некоторые ждали, пока корабль уплывёт. А теперь вот разбежались по домам, поджав хвосты. – Кристофин взяла Хьелль за руку и повела в город в сторону таверны.
Хьелльрунн хотела поговорить, но разум опустел – слова никак не приходили на ум. Она удержалась, чтобы не разреветься навзрыд, но новые слёзы продолжали выступать с каждым ударом сердца, высыхая на лице, обжигая ледяным холодом.
– В «Тлеющем Знамени» засела пара десятков пьяниц, ещё часть – у моего отца, – уточнила Кристофин. – Остальные же сидят дома со своими родными.
– Конечно. Радуются, что беда обошла стороной, – буркнула Хьелль, пристально глядя вперёд и крепко держась за дочь трактирщика.
– Верно. Уже давно в Циндерфеле не случалось подобного. – Кристофин вздохнула. – Я каждый год наблюдаю, как забирают детей, но колдовскую метку всегда находили в чужих городах, чужих странах, у чужих людей.
– Да. Словно не касающийся нас несчастный случай, – заметила Хьелль, – как в тот раз, когда телега опрокинулась и убила возницу.
Кристофин остановилась и заглянула в глаза меченой.
– Хьелль, тебе нездоровится? Я понимаю твои переживания, но ты выглядишь… сонной…
– Скорее, отравленной, – перебила Хьелльрунн, вспоминая горький вкус молока. – Отец вздумал добавить в молоко снотворное, чтобы я не проснулась утром и не сказала им…
– Не сказала что?
Я бы взмолилась не забирать Стейнера. Я бы убедила их, что колдовская метка лежит на мне. Меня нужно было забрать на остров. Это моя вина и…
– Хьелль?
Слова Кристофин усмирили глубокий океан вины и подводные течения стыда.
Хьелльрунн сглотнула и посмотрела собеседнице в глаза.
– Я хотела умолять не забирать Стейнера.
На долю секунды она усомнилась, что Кристофин поверила. Хьелль сглотнула и опустила взгляд.
– Родной отец напоил меня снадобьем, чтобы я не проснулась. А я ведь даже не попрощалась.
Поток