кору, лезла вверх, слыша позади такое же тяжелое дыхание Тротта и стараясь двигаться поскорее. Внутри папоротника сильно пахло чем-то, напоминающим лавровый лист, смешанный с алоэ.
– Еще! – шипел инляндец, когда Алина останавливалась в страхе, что дрожащие руки подведут и она сорвется вниз, утянув за собой и профессора. – Выше! Иначе нас учуют!
Она лезла и лезла, не обращая внимания на мешающие крылья, пока в очередном витке, пятом или шестом по счету, Тротт не дернул ее за ногу, призывая остановиться.
Здесь желоб-ствол располагался почти вертикально, и края его сходились совсем близко – между ними была щель сантиметров двадцать, не больше. Внутри он напоминал широкую бочку. Алина изо всех сил упиралась руками и ногами в стенки, растопырила и крылья, но руки немели, отказывали.
Снизу послышались голоса.
– Сейчас упаду, профессор, – прошептала Алинка, с отчаянием представляя, как она выкатывается из этой «горки» прямо под ноги преследователей.
– Не вздумайте, – процедил он. Зашевелился – принцесса даже боялась опустить голову, чтобы посмотреть, что он делает, – а инляндец подполз выше, ей за спину, и, упираясь только ногами, достал у нее из ножен кинжал, воткнул рядом с ее рукой.
– Держитесь, – второй, его нож вошел в кору рядом с другой ладонью. Алинка вцепилась в рукояти, а Тротт обхватил ее за талию и прижал к себе. Сразу стало легче.
Алина затихла, глядя из укрытия вниз, на землю, где остановились два охонга со всадниками. Ей было жарко, за спиной тяжело дышал профессор Тротт – он тоже был горячий и напряженный, и сердце его колотилось так же, как ее собственное.
Люди переговаривались, охонги с тонким верещанием поводили передними лапами в воздухе, крутили треугольными головами.
– У них на лапах обонятельные ворсинки, – неслышно шепнул Тротт на ухо – и она дернулась от щекотки и прикосновения жесткой бороды. Крепкая рука тут же сжала ее сильнее, и Алинка замерла. Ствол от ее движения, как ей показалось, скрипнул просто оглушительно. Но ловчие внизу не обратили на звук внимания.
– Спокойно, – так же тихо проговорил инляндец. – Мы, конечно, наследили, но запах этого растения перебивает наш, и если следов еще не заметили, то скоро уйдут.
Охонги действительно немного потоптались около их укрытия и пошагали дальше, от одного папоротника к другому, пока не скрылись из виду. Алинка закрыла глаза – от облегчения у нее даже в голове загудело.
А когда открыла, поняла, что звук был реальным. Прямо напротив принцессы, в витке ствола висела гигантская стрекоза. Крылья ее и издавали этот гул, двигаясь так быстро, что выглядели четырьмя смазанными веерами. Челюсть, способная перекусить Алинку, сжималась и разжималась, а два фасеточных глаза, казалось, смотрели прямо на нее.
– Тс-с-с… – рука Тротта сжала принцессу до боли, но она и так затаила дыхание и замерла. Стрекоза гудела, всадник ее, склонившись, что-то искал в седельной сумке. Сейчас, когда первый страх прошел, было понятно, что раньяр