тоже указано в письме. «Ах да! – сказал Ричль. – Здесь два имени, Дойссен и Ницше. Добро. Добро. Ну что ж, господа, приходите повидаться в ближайшее время». Так Ричль впервые встретил юношу, которому суждено было стать самым знаменитым его учеником, далеко превзошедшим всех прочих.
Вскоре после прибытия в университет Ницше вступил в Burschenschaft (студенческое товарищество) «Франкония». Эти «студенческие объединения» формировались начиная с 1815 г. с целью объединить студенчество всех университетов Германии в движение, выступающее за либеральную единую Германию; но к 1860-м их политический пыл спал почти до точки замерзания, и они стали не более чем социальными клубами с ритуальными декорациями. Ницше старался изо всех сил вписаться туда: он произвел фурор в качестве сатирика, сослужили ему добрую службу и его способности пианиста-импровизатора. Но то, что составляло основную отличительную особенность Burschenschaften, а именно Biergemutlichkeit – пьянство, он так никогда и не сумел заставить себя полюбить. Короткий период его умеренного дебоширства остался позади, да и конституция его не отвечала привычным стандартам, годным для длительных пивных загулов. Он отдавал явное предпочтение пирожным с кремом, съесть которых мог любое количество. Среди наиболее дурацких студенческих практик были ритуальные дуэли, и, поскольку Ницше теперь являлся членом «Франконии», над ним тоже довлела необходимость приобрести какой-нибудь шрам дуэлянта – студенческий знак мужества. (Вопреки здравой логике, никто не мог рассчитывать на репутацию хорошего фехтовальщика до тех пор, пока не предъявлял шрам.) Дойссен[15] поведал нам, как раздобыл свой. Однажды вечером он прогуливался и мирно болтал то с одним, то с другим членом братства, как вдруг кто-то предложил подраться и обеспечить друг другу шрам-другой. Сражение состоялось в соответствии со всеми уважаемыми тогда правилами, в присутствии аккредитованных свидетелей, длилось три минуты, по прошествии которых Ницше получил удар по носу – и кровь пролилась; судьи признали это достаточным искуплением. Полученный шрам был едва заметен; повествование Дойссена позволяет предположить, судя по его молчанию на сей предмет, что самому Ницше нанести ответный удар сопернику не пришлось.
Дойссену мы также обязаны свидетельством о случае, который произошел в феврале 1865 г. и имел слегка дурной привкус; этот факт важен для понимания причин психической болезни, постигшей в дальнейшем Ницше. Дойссен пишет, что Ницше рассказывал ему о том, как однажды он один отправился в путешествие в Кельн. Извозчик повез его осматривать достопримечательности, после чего тот попросил отвезти его в какой-нибудь хороший ресторан. Вместо этого извозчик доставил его в притон. «Я вдруг обнаружил себя в окружении полдюжины призраков в блестках и марле, выжидающе рассматривающих меня, – рассказывал Ницше. – На мгновение я лишился дара речи. Потом я инстинктивно прошел к стоявшему в комнате фортепьяно, как к единственной живой вещи в этой компании, и взял несколько аккордов.