решали бы – завести или нет.
Наташа отпила пива.
– Хорошо – пиво холодное. Митя, а у тебя так бывает, что сидишь днем на работе – и очень хочется пива. Жутко так хочется, просто вообще. Особенно летом, когда на улице жарко. Конца работы еле дождешься и летишь к ларьку или в кафе. Возьмешь пива, сделаешь первый глоток – и такой сразу кайф…
– Да нет, такого у меня не бывает. Ты же знаешь – у нас на работе нет проблемы насчет алкоголя. Можно пойти в конец коридора и выпить. И даже не только пива.
– Алкоголики вы, а не инженеры! Надо вас всех разогнать, а то разбаловались, понимаешь…
Стало совсем темно. На сталинской пятиэтажке рядом с «Сатурном» включилась бело-синяя реклама «Балтики». Я поставил пиво на землю, придвинулся ближе к Наташе. Мы поцеловались.
С боковой аллеи свернули на нашу два подростка с бутылками пива. Проходя мимо нас, один сказал другому:
– Грецию наши сделают точно. Португалию – может быть. Ну, а с Испанией хотя бы ничья – и то было бы хорошо, да?
Наташа сказала:
– У меня сегодня дурацкий был день… Шеф просто задрал – все у него какие-то встречи, каждые полчаса. Раз десять в переговорную кофе носила. А вообще он такой бестолковый – без пятнадцати шесть дал письмо составлять. В минэкономики области. Пришлось задержаться, чуть к тебе не опоздала. Нет, чтобы раньше мне его дать. Сколько раз из-за него до семи оставалась, а то даже и до восьми. И ни разу за сверхурочные не заплатили. Сам он любит, чуть что, понтоваться – я иногда на работе до одиннадцати сижу. Можно подумать, сидит, потому что усердно работает. Из-за своей бестолковости он сидит… Ты не слушаешь меня вообще.
– Как – не слушаю? Слушаю.
– Неправда, не слушаешь. Сидел, думал о чем-то своем. Нет, чтобы хоть слово сказать.
– А что я скажу тебе нового? Я всегда говорил: любая работа – говно, все боссы – уроды. Надо просто на это забить, не грузиться.
– Тебе легко говорить – у тебя контора советская. Сидите, балдеете, бухаете на работе… А я верчусь целый день, как белка какая-нибудь в колесе, и никакого сочувствия.
Наташа притворно наморщила лоб и сразу же заулыбалась.
Мы стояли у подъезда Наташиной пятиэтажки. Светились окна. Кто-то курил на балконе, слышались куски разговоров. Я сказал:
– Ну, передавай привет своей маме.
– Передам. Обязательно. И она меня спросит: ну, когда вы уже что-нибудь с Митей решите?
Мы поцеловались.
– Пока.
– Пока.
Наташа достала ключи. Запищал домофон. Она открыла железную дверь и зашла в подъезд.
На остановке сидели трое парней. Один играл на гитаре и пел песню «Чайфа» «Никто не услышит». Я вспомнил, что Сэм так и не позвонил. Или звонил, когда меня не было дома, а свой мобильный я ему не давал.
Мы с Сэмом познакомились на первом фестивале рок-клуба, в восемьдесят девятом году, в конце мая. Я заканчивал восьмой классе, тащился от «Алисы» «ДДТ» и «Кино». Про фестиваль я прочитал в молодежной газете «W-Центр». Сначала идти не хотел, потому что не было, с кем. Одноклассники слушали только попсу – Женю