к тому же он обладал счастливой способностью примирять обе эти стороны своего характера. Он был командиром во французской армии, и ему не повезло получить вызов от лица, находящегося на той же службе. Маркиз ответил, что готов убедить автора вызова в ошибочности его действий; если же он не сможет убедить его, то готов попросить у него прощения. Тот, не будучи удовлетворенным этими словами, продолжал настаивать на встрече со шпагами в руках, на что маркиз отправил ему следующее послание: «Он принял решение не отвечать на это требование, поскольку на то существует запрет от Господа и его суверена; с другой стороны, он готов незамедлительно убедить противника, что все старания умиротворить его проистекают отнюдь не от страха перед дуэлью. Он должен каждый день заниматься своими привычными делами и готов защитить себя против любого нападения, которое может его ждать». Вскоре обе стороны встретились, и маркиз, а также его слуга были вынуждены защищаться; по прошествии небольшого времени и противник и его секундант были ранены и обезоружены. Затем маркиз доставил противников в свою собственную палатку, где, подкрепив их сердечными средствами и позаботившись перевязать их раны, вернул им шпаги, которых они лишились после схватки, и отпустил их с заверением, что, будучи христианином и джентльменом, он никогда впредь не будет упоминать о несущественных обстоятельствах, связанных с его триумфом. Этому отважному аристократу часто приходилось наблюдать, что «подлинная смелость и благородство связаны с умением терпеть и прощать ради любви к Богу, а не сводить счеты; со страданием, а не с отмщением – потому что на самом деле это гораздо труднее». И добавляет: «У быков и медведей хватает смелости, но это смелость жестокости; сомнительно, чтобы человек, разумное существо, должен был бы вести себя подобным образом».
Некая рукопись Джонаса Хануэя, тайно похищенная и представленная в ложном свете, рассказывает о тревоге, которой был охвачен джентльмен, склонный к дуэлям, от которого мистер Хануэй получил письмо следующего содержания: «Сэр, насколько я понимаю, Вы автор бумаги подписанной......., в которой есть заглавные буквы, имеющие в виду, как я предполагаю, именно меня. Поскольку я всегда противостою попыткам нанести мне оскорбление, жажду, чтобы Вы встретились со мной в ****** и прихватили с собой шпагу. Ваш... и т. д.»
На каковое письмо поступил следующий ответ:
«Сэр, отвечая на Ваше послание, смысл которого, насколько я предполагаю, заключается в вызове на дуэль с Вами, я не понимаю, в силу каких причин Вы призываете меня к ответу. Я не собираюсь говорить Вам, являюсь ли я автором упоминаемой Вами бумаги или нет; но думаю, что мое представление о чести вынуждает сказать Вам, что я никогда не имел намерения причинить урон кому-либо; если же оскорбление все-таки нанесено, та же честь требует от меня искупить его, не впутывая своих друзей в сложности, связанные с дуэлью; со своей стороны, я всегда считал необходимым не спускать оскорблений, оставаясь в границах, которые требуют здравый смысл и религия.
Что