народ к окраине безжизненной пустыни, но мир, скрывающийся за этой мрачной громадой, являлся для него полной неизвестностью. Восемьдесят лет тому вперед… Он знал, что Германия, пусть и с несколько уменьшившейся территорией, урезанная в пользу Польши, Франции и Чехословакии, все еще существует на карте Европы, но не мог представить себе, какой стал его Фатерлянд за эту пропасть лет. Аристократ и монархист, он с тяжелым чувством в душе предполагал, что раз в Германии не была реставрирована монархия, он может увидеть некую реинкарнацию Веймарской республики – то есть самую гадкую и продажную вариацию государственного устройства, какая только может существовать в этой стране.
Тут надо сказать, что Вальтер фон Брокдорф-Алефельд никогда не был убежденным нацистом (и неубежденным тоже), и всю свою карьеру служил Германии, а не кайзеру и фюреру. История с заговором тридцать восьмого года[8] сошла ему с рук только потому, что Гитлер, опьяненный успехом своего Мюнхенского шантажа, не стал обращать на заговорщиков серьезного внимания. В противном случае ему пришлось бы вырубить как раз ту лучшую часть военной касты, которую он планировал поставить на острие будущей войны. Но служа Германии, честный служака тем самым покрывал те зверства и преступления, какие творил в оккупированной Европе нацистский режим. Возможность капитулировать не перед большевиками, а перед пришельцами из будущего воспринималась им как своего рода достойный выход из нравственно сомнительной ситуации. Теперь он будет служить Германии без Гитлера и, более того, спасет от страшной гибели своих подчиненных. Но тут, на пороге вечности, его вдруг охватили смутные сомнения, как примут на ТОЙ стороне его поступок и не назовут ли его предателем германской нации.
Но думать об этом было уже некогда. Последовала команда взять вещи и покинуть вагоны, и пришлось генералу от инфантерии брать маленький чемоданчик с самыми важными вещами и выходить на двадцатиградусный мороз. Правда, позади него дюжий денщик, пыхтя как паровоз, тащил два огромных чемодана, но это же такая мелочь, которая не заслуживает никакого внимания. И если конвоирам из будущего в их теплом обмундировании и оцеплению из НКВДШников в полушубках, ватных штанах и валенках морозец на улице казался легким, то немецким зольдатенам в тонких шинелишках из эрзац-сукна приходилось значительно хуже. Но долго морозить их не стали, и, как только притопывающая и хлопающая себя по бокам колонна была сформирована, интернированных немцев повели навстречу их судьбе.
Черная громада Врат встретила их ощутимо веющим навстречу теплым воздухом, тишиной и мраком, в котором вяз слабый свет цепочки электрических фонарей. Казалось люди брели в полной темноте, и только цепочка тусклых огоньков, протянувшаяся от одного мира к другому, связывала их с реальностью. Но с каждым шагом становилось все теплее и теплее; вот позабыты прихлопывания по бокам, а вот уже самые отчаянные расстегнули воротники шинелей. И чем дальше