он хочет нас спровоцировать!
Далее Ширмер говорить не мог из-за поднявшегося гвалта. С хмурым выражением лица он возвратился на трибуну, откуда продолжил свое выступление.
Маленький еврей вновь вскарабкался на стул. У него конечно же было основание опасаться, что его товарищи могут подпасть под влияние оратора, и дал сигнал на прекращение митинга.
– Пошли! – завопил он. – Да здравствует Москва! Выходите все!
Сразу же после этого в зале послышались крики, какие-то резкие шумы, удары и возбужденные голоса.
Ширмер, оставшись на трибуне, несколько раз крикнул «Германия!», перекрыв поднявшийся гвалт. «Германия! – это слово прозвучало как зов трубы. Я не знаю, входило ли оно в канву его выступления или же было брошено в зал подобно призыву. Во всяком случае, оратор тут же мощным прыжком спрыгнул с трибуны в зал.
В этот момент главная входная дверь открылась, и в зал буквально ворвался второй отряд штурмовиков. Маленький еврей, минуту назад похожий на несчастного Наполеона, опять было взобрался на стул, да так и застыл как изваяние. Ширмер, раздававший удары направо и налево, приблизился в сопровождении нескольких штурмовиков к людям, окружавшим еврея. Артистичным движением тот спрыгнул со стула, пробежал, как ласка, по залу, лавируя среди возбужденной толпы, и выпрыгнул из окна во двор, разбив стекла, осколками посыпавшиеся на землю.
В зале раздался взрыв смеха.
Большинство коммунистов, прежде всего самые крикуны, покинули зал через боковую дверь. Лишь небольшая кучка красных, в основном пожилые рабочие, сгрудились в углу. Сопротивление этих людей было быстро сломлено, и им разрешили выйти, больше к ним не приставая.
Зал представлял собой картину опустошения. На полу были видны следы крови, несколько стульев сломаны и повсюду мусор, как после кораблекрушения. Некоторые коммунисты, за исключением последней группы, дрались пивными бутылками.
Человек восемь штурмовиков получили самые настоящие ранения от этого оружия. На лицах многих проступала кровь, заливая глаза, так что они двигались буквально ощупью, как слепые.
Несколько коммунистов лежали неподвижно на полу. Когда медики штурмовиков стали перевязывать их раны, пожилой рабочий с чисто выбритым лицом, упорно дравшийся до конца, раздавая удары сам и отражая удары противников, достал из кармана свой партийный билет, снял с лацкана партийный значок и протянул их подошедшему Ширмеру со словами:
– Теперь я излечен!
После того как его перевязали, он подписал бланк заявления о вступлении в национал-социалистскую немецкую рабочую партию…
Представители мелкой буржуазии жаловались на «примитивизацию политики», заявляя, что такие методы, когда люди пробивают друг другу голову, в Германии, мол, не приживутся.
Они не представляли себе, что было поставлено на карту. Борьба за души немцев и за новую Германию велась всеми способами, включая даже драки на митингах, подобных описанному выше.
Мы,