не был рассчитан на то, чтобы выдерживать одновременно и осаду, и блокаду.
В это время[54] ослабление германских войск в Восточной Пруссии дало нам шанс провести новое наступление с линии по реке Нарев и Августовскому каналу, пользуясь тем выгодным для нас обстоятельством, что во многих местах мы продолжали удерживать позиции на левом берегу.
Наступление по всему фронту было проведено на участке от расположенного недалеко от нашего правого фланга городка Шталлупёнен и до правого берега Вислы. Однако для нанесения главного удара была выбрана линия Кальвария – Сувалки – Августов. Несмотря на успешное развитие, наступление проходило значительно более медленными темпами, чем наше первое вторжение в Восточную Пруссию в августе 1914 года. Хотя германцы не использовали тогда для обороны проволочные заграждения, полевые укрепления были у них сильно развиты. Войска, занимая новые позиции, прежде всего прочего приступали к устройству оборонительных сооружений, возможно, на первых порах – только легкого типа; если же бои продолжались на одном месте в течение нескольких дней, то неприятель, работая по ночам, занимался усилением своих укреплений. В начале октября русские войска, постепенно оттесняя германцев, вновь вошли на территорию Восточной Пруссии. Я со своей дивизией должен был пересечь границу на участке к северу от Роминтенского леса.
В последующие дни леса вокруг Роминтена стали ареной самых ожесточенных боев. Охотничий замок императора Вильгельма, а вернее сказать – его развалины, неоднократно переходил из рук в руки. Бои, с переменным успехом продолжавшиеся несколько суток, велись на самой границе. В это время я командовал не только своей 1-й кавалерийской дивизией, но также 2-й и 3-й, временно сведенными в кавалерийский корпус, который был еще дополнительно усилен приданным ему Уральским пехотным полком и двумя артиллерийскими батареями. Развитие боевых действий на самом краю правого фланга 1-й армии, в состав которой входил тогда мой сводный корпус, потребовало переброски находившихся под моим началом 1-й и 2-й кавалерийских дивизий в окрестности городка Шталлупёнен. Там я в третий раз с боями пересек германскую границу. Естественно, за последние два месяца положение в Восточной Пруссии, по территории которой русские и германские войска проходили пять раз, сильно изменилось. Пограничные районы наконец полностью обезлюдели. Я убежден, что все встречавшиеся нам немцы были либо явными шпионами, либо публикой, которой было разрешено остаться здесь под видом «местных жителей», в чьи обязанности входило извещать тем или иным способом германские военные власти обо всех действиях и перемещениях русских частей. Вполне вероятно, что этим можно объяснить то дружелюбие, с которым эти люди, как правило, относились к русским войскам. Могу еще добавить, что во время первой кампании в Восточной Пруссии мы не сталкивались с проявлением особой враждебности со стороны местных сельских жителей; быв�