правительства. Последние видели страну на краю неизбежной катастрофы и заявили, что это побуждает каждого человека доброй воли забыть о мелких разногласиях, подобных формулировкам нот и деклараций, и сплотиться ради защиты отчизны и революции. Львов почти угрожал сложить с себя полномочия и предложил передать руководство правительством членам Петроградского Совета, если они считают, что справятся лучше его, отлично зная, что советские лидеры стремятся избегнуть какой-либо ответственности за власть. По вопросу о внешней политике Исполком проявил твердость. Чернов критиковал поведение министра иностранных дел и предложил перевести его в Министерство образования. Церетели настаивал на отправке новой ноты. Милюков ни на что не соглашался. Американский посол уже устно предупредил его, что неустойчивое правительство не может рассчитывать на помощь со стороны Соединенных Штатов. Но в качестве самого убедительного свидетельства того, что союзники настроены в пользу «надежного правительства» (то есть с Милюковым в качестве министра иностранных дел), он показал Чхеидзе письмо, полученное от Рибо, в котором тот указывал, что Франция не намерена отрекаться от своих целей в войне и что, хотя она симпатизирует революции, если Россия не будет постоянно поддерживать союзников, Франция не станет оказывать ей экономическую поддержку. Председатель Совета не испугался угрозы, и в конце концов было выработано компромиссное решение, согласно которому правительство согласилось «объяснить» некоторые двусмысленные пункты первоначального текста ноты.
Тем временем в народе вновь разгорелись волнения, с той лишь разницей, что на этот раз демонстрации в защиту правительства проводили кадеты, стремясь противодействовать настроениям рабочих и солдат, настроенных против Милюкова. Между обеими группами происходили отдельные стычки, но серьезных уличных боев не было. Вскоре после десяти вечера около Мариинского дворца собралась огромная толпа сторонников Милюкова. В ответ на настойчивые требования демонстрантов министр иностранных дел оставил заседание с советскими лидерами и с балкона обратился к толпе с речью. «Видя эти плакаты «Долой Милюкова!», – сказал он, – я боюсь не за Милюкова – я боюсь за Россию!» Затем он ясно обрисовал свою политику по отношению ко всей стране и в заключение краткой речи подчеркнул решимость правительства не предавать своих союзников подписанием сепаратного мира.
Волнения, происходившие 3 мая, оказались прологом к беспорядкам 4 мая. Узнав о проведенной накануне демонстрации в защиту правительства, из всех рабочих районов стекались люди, чтобы пройти маршем в центр столицы, и даже увещевания специальной делегации от Петроградского Совета во главе с Чхеидзе не смогли убедить их отказаться от цели. Во время схваток со сторонниками правительства использовалось оружие, из близлежащих домов раздавались выстрелы неизвестных, за которые каждая сторона обвиняла другую,