Скрытые корни русской революции. Отречение великой революционерки. 1873-1920
на «Процессе 193-х».
Фишера арестовали и судили вместе со всеми нами, но освободили из-под стражи. Позже он много лет был сельским врачом в Вологодской губернии и прославился своей общественной деятельностью.
Меня с сестрой, Ольгой Константиновной Ивановой, связывали узы величайшей дружбы. Она была душой и телом предана общему делу и служила ему всем, чем могла, но, прожив несколько месяцев в нашей коммуне, заболела и умерла. Она посещала акушерские курсы при университете Св. Владимира, и все ее бумаги хранились в канцелярии ректора университета, Бунге,[6] исключительно честного человека и будущего министра финансов. В то время, как и во все периоды конспиративной деятельности, революционеры старались раздобыть подлинные документы и паспорта, поскольку многим приходилось прятаться и жить под вымышленными именами. В тот момент в таких документах нуждалась некая Е. Ширмер, и я попросила Бунге отдать мне документы моей покойной сестры. Подобная просьба была необычна, но я получила их ценой некоторых хлопот и даже уловок.
Позже это привело к серьезной проблеме, когда многие из нас были арестованы и содержались в различных полицейских участках, и жандармы на одном из допросов в участке пытались выяснить адрес и образ жизни Ольги Ивановой у Сергея Филипповича Ковалика.[7]
«Зачем вам понадобилась Ольга Иванова? – спросил он. – Она давно умерла».
Жандармы были поражены, так как, согласно их бумагам, Ольга Иванова находилась под стражей. Личность арестованных не вызывала никаких подозрений. Но Ковалик:, не разобравшись в ситуации, снова и снова утверждал, что она мертва, и жандармы, проведя расследование, убедились, что он прав. Четыре года спустя, как раз перед судом над нами, когда нас содержали в Петропавловской крепости, Ковалик сообщил мне об этом случае, стуча пальцами по оконной решетке. «Больше я не дал никаких показаний, – закончил он свой рассказ, – но и этого хватило, чтобы нанести ущерб делу».
Ковалик был и остается таким интересным человеком, что умолчать о нем невозможно. Позже я расскажу о нем более подробно.
Из первых обитателей нашего подвала самым выдающимся человеком, вследствие своих нравственных качеств, была Мария Александровна Коленкина, подруга моей сестры Ольги по курсам. Прежде я не встречала никого, более решительного и упорного в исполнении принятого решения. Ей превосходно удавалось все, что она начинала, но, будучи сдержанной и скромной, она оставалась в тени более шумных, самодовольных молодых людей, и лишь те, кому довелось участвовать вместе с ней в серьезных делах, могли ее полностью оценить. Она была одна из тех редких личностей, которые обязаны своим совершенством исключительно природным дарованиям и собственным усилиям с целью еще выше подняться по лестнице морального совершенствования.
В двадцатилетнем возрасте она приехала в Киев из Темрюка, маленького городка на Азовском море. Она происходила из небогатой