фельдмаршала фон Клюге на это время. [Такой план]…являлся большой уступкой с моей стороны; с фельдмаршалом фон Клюге трудно работать в качестве подчиненного».
Гудериан был блестящим танковым генералом, гораздо более талантливым, чем Манштейн, О'Коннор, Модель, и гораздо хладнокровнее, чем Роммель и Пат-тон. Он знал, как руководить танковой дивизией. Он был одним из тех немногих, кто действительно усвоил учение Лиддел-Гарта о важности скорости, маневренности и огневой мощи танка; кто считал танковые войска самостоятельным родом войск, а не просто придатком к ортодоксальному развертыванию сил. Клюге, с другой стороны, не выносил, когда танки рвались вперед («слишком вперед»), и утверждал, что они необходимы для локализации очагов сопротивления русских. Гудериан полагал, что это задача пехоты, что танки должны непрерывно двигаться и что они уязвимы только когда стоят. Бок, командующий всей группой армий, в глубине души соглашался с Гудерианом. Но он видел риск, который в те первые неистовые недели лучше ощущался в штабах, чем был виден в смотровых щелях командирских танков. Политика Клюге была осторожной, а главная забота Бока состояла в том, чтобы ничто не помешало его надеждам стать покорителем Москвы и молотом, разбившим Советы. Он пытался найти компромисс между сдержанностью Клюге и дерзостью Гудериана и при этом всегда иметь оправдание, если что-нибудь пойдет не так.
Для этого офицера характерно, раздраженно записал Гальдер, что он требует письменного подтверждения приказа из штаба только потому, что не согласен с ним.
Сам Гальдер, который мог бы взять инициативу на себя, увиливал от ответственности. Со своего места в ОКХ он мог видеть возможности, но его жесткий профессиональный опыт подсказывал необходимость осторожности. Да кроме того, к нему шел непрестанный поток телефонных вызовов от нервничающего Браухича, который сам находился на постоянном перекрестном допросе, учинявшимся Гитлером. Слонимский очаг сопротивления все еще держится? 292-я дивизия уже перешла Десну? Это верно, что два русских корпуса обнаружены в Налибокском лесу? Сколько исправных танков осталось в 29-й моторизованной?.. Можно представить раздражение Гальдера, когда он нацарапал фразу «Опять эта дерготня», отрываясь от своих записей, чтобы снова ответить на телефонный вызов из Растен-бурга.
Раздираемый надвое Гальдер 29 июня сделал одно из самых малодушных признаний в бессилии, когда-либо произнесенное начальником Генерального штаба:
«Будем надеяться, что командующие корпусов и армий будут принимать важные решения без специальных приказов, которые нам не разрешено отдавать в силу указаний фюрера главнокомандующему сухопутными силами».
Однако кажется, что в это время Гальдер не особенно знал, в чем должны состоять эти «важные решения», ибо уже на следующий день он повторил жалобы Клюге на своевольное наступление Гудериана:
«…игнорируя полученные приказы, танковая группа пренебрегла задачей очистки захваченного