это надежда.
На белой передней панели холодильника отпечаталась кровавая женская ладонь, которая кричала от боли. Еще один кровавый отпечаток Митч увидел на дверце полки.
Кровь была и на плитках пола. Много крови. Целый океан.
Увиденное повергло Митча в такой ужас, что ему захотелось вновь закрыть глаза. Остановила его безумная мысль: если он закроет глаза, чтобы не видеть этого кошмара, то навеки ослепнет.
Зазвонил телефон.
Глава 7
Ему не пришлось плыть по крови, чтобы добраться до телефона. Он снял трубку после третьего звонка и услышал свой затравленный голос: «Да?»
– Это я, милый. Они слушают.
– Холли, что они с тобой сделали?
– Я в порядке. – Голос не дрожал, но и звучал не так, как всегда.
– Я на кухне.
– Знаю.
– Кровь.
– Я знаю. Не думай об этом. Митч, они говорят, что у нас одна минута, только одна минута.
Он уловил ее мысль: «Одна минута, и, возможно, никогда больше».
Ноги не желали его держать. Он отодвинул стул от стола, плюхнулся на него.
– Мне так жаль.
– Это не твоя вина. Не кори себя.
– Кто эти выродки, они что, чокнутые?
– Они злобные, но точно не чокнутые. Они, похоже, профессионалы. Не знаю. Но я хочу, чтобы ты дал мне обещание…
– Я умираю.
– Послушай, милый, мне нужно твое обещание. Если что-то случится со мной…
– Ничего не должно с тобой случиться.
– Если что-то случится со мной, – настойчиво повторила она, – пообещай мне, что ты не сломаешься.
– Я не хочу даже думать об этом.
– Ты выдержишь, черт побери. Ты выдержишь и будешь жить.
– Моя жизнь – это ты.
– Ты выдержишь, газонокосильщик. А не то я разозлюсь.
– Я сделаю то, что они хотят. Я тебя верну.
– Если ты сломаешься, Рафферти, тебе крепко достанется от меня. И то, что показывали в фильме «Полтергейст», покажется невинными шалостями.
– Господи, я тебя люблю.
– Знаю. И я люблю тебя. Хочу тебя обнять.
– Я так тебя люблю.
Она не ответила.
– Холли?
Молчание подействовало на него, словно удар тока. Он вскочил.
– Холли? Ты слышишь меня?
– Я слышу тебя, газонокосильщик, – ответил похититель, с которым он говорил раньше.
– Сукин сын.
– Я понимаю твою злость.
– Кусок дерьма.
– Но долго терпеть не буду.
– Если ты ударишь ее…
– Я ее уже ударил. И если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, превращу эту сучку в отбивную.
Осознание собственной беспомощности заставило Митча подавить злость.
– Пожалуйста, – взмолился он. – Больше не бейте ее. Не бейте.
– Хватит, Рафферти. Помолчи, чтобы я мог тебе кое-что объяснить.
– Ладно. Хорошо. Объяснения мне нужны. Я ничего не понимаю.
Опять ноги стали ватными. Но вместо того, чтобы плюхнуться на стул,