хаос. Но для каждого хаоса характерен порядок. Его нужно только выявить.
Эми распахнула дверь. Они вошли.
Глава 2
Керамические солонки и перечницы, изготовленные в форме пары собачек, сидящие эрдели, коротконогие гончие, улыбающиеся голдены, важные пудели, овчарки, спаниели, терьеры, ирландские волкодавы, многие и многие другие ровными рядами расположились на полках… другие стояли в беспорядке на разделочном столике.
Дрожа всем телом, с бледным и влажным от слез лицом, Джанет перенесла пару кавказских овчарок с разделочного столика на кухонный стол.
Высоко занесенная монтировка пошла вниз, как только солонка и перечница коснулись стола, и едва разминулась с быстро отдернутыми пальцами женщины. Сначала по кухне разлетелись соль и керамическая шрапнель, потом перец и острые осколки.
За двойным ударом монтировки по дереву последовал короткий приказ Карла: «Новую пару!»
Стоя в темном коридоре, Эми Редуинг чувствовала, что коллекция очень дорога Джанет, элемент порядка в ее хаотической жизни. В маленьких керамических собачках женщина находила хоть какую-то надежду на лучшее будущее.
Карл, вероятно, это понимал. И не только разбивал керамические фигурки, но и топтал душу жены.
Зажав в руках красного матерчатого кролика, который мог быть собачьей игрушкой, маленькая девочка укрылась за холодильником. Ее яркие глаза смотрели не на окружающий мир, а в свою душу.
Негромко, но отчетливо она пела на языке, которого Эми не знала. Мелодия напоминала кельтские.
Мальчик Джимми спрятался где-то еще.
Отдавая себе отчет, что муж размозжит ей пальцы, если она не успеет отдернуть руку от очередных солонки и пепельницы, Джанет буквально бросила двух далматинцев на стол. Вскрикнула, потому что монтировка задела ее правую руку, отступила к плите, сложила руки на груди.
Когда монтировка опустилась на дубовый стол, не задев ни солонку, ни пепельницу, Карл схватил одного из далматинцев и швырнул жене в лицо. Фигурка отлетела от ее лба, разбилась о стенку духовки, и осколки упали на пол.
Эми вошла на кухню, Брайан протиснулся мимо, сказал:
– Оставьте ее в покое, Карл.
Голова пьяницы повернулась, губы разошлись в крокодильей улыбке, глаза холодно блеснули.
У Эми возникло ощущение, что в теле Брокмана жил не только он сам, будто он открыл дверь ночному гостю, который превратил его сердце в свое логово.
– Она твоя жена? – спросил Карл Брайана. – Это твой дом? Моя Тереза… она твоя дочь?
Девочка запела громче, голос звенел, как колокольчик, а глаза по-прежнему застилал странный туман.
– Это ваш дом, Карл, – ответил Брайан. – И все здесь ваше. Так зачем разрушать свою собственность?
Карл уже хотел что-то сказать, но лишь устало вздохнул.
Приливная волна заполнявшей его злобы пошла на убыль, лицо стало гладким, как выровненный водой песок.
Так что ответил он уже ровным, лишенным эмоций голосом:
– Видишь ли… иногда ситуация такова… что нет ничего лучше разрушения.
Брайан