Пять гвардейских танковых дивизий должны форсировать реку, провести наступление по восточному берегу и ударить по южному русскому плацдарму с тыла.
Хейнрици изучил карту. Франкфурт-на-Одере раскинулся на обоих берегах реки, по большей части на западном. Обе части города связаны единственным мостом. Новому командующему группой армий «Висла» со всей очевидностью стали ясны два факта: первый – холмистый восточный берег создает идеальные условия для артиллерии русских; огнем с высот они успешно остановят продвижение немцев. Второй и самый неприятный факт: плацдарм на восточном берегу слишком мал для сосредоточения пяти моторизованных дивизий.
Хейнрици долго размышлял над картой. Он не сомневался, что скопление немецких дивизий будет немедленно обнаружено и подвергнется сначала артиллерийскому обстрелу, а затем воздушной бомбардировке. Хейнрици поднял глаза на Гудериана и просто сказал:
– Это совершенно невозможно.
Гудериан согласился и сердито заметил, что единственный выход для сосредоточения дивизий – «перекатиться одна за другой через мост и выстроиться в колонну из людей и танков в пятнадцать миль длиной». Однако Гитлер настоял на атаке. «Она будет успешной, – заявил он Гудериану, – потому что русские не ожидают такой дерзкой и нетрадиционной операции».
Продолжая изучать карту, Хейнрици увидел, что сектор между Кюстрином и Франкфуртом забит русскими войсками. Даже если бы удалось начать атаку с маленького плацдарма, русские так сильны, что немецкие дивизии никогда не дойдут до Кюстрина.
– Наши войска окажутся прижатыми к Одеру не только русскими, но и своими же тылами. Это будет катастрофа, – мрачно заявил Хейнрици.
Гудериан промолчал, возразить было нечего. Он вдруг взглянул на свои часы и раздраженно воскликнул:
– О боже, в три часа я должен быть в Берлине на совещании у фюрера. – Одно упоминание об этом вызвало новый взрыв ярости. – Невозможно работать, – прошипел Гудериан. – Дважды в день я часами выстаиваю около Гитлера, выслушивая чушь, которую несет его окружение… пустая болтовня! Я ничего не могу делать! Трачу все свое время на дорогу и выслушивание чепухи!
Гнев Гудериана был столь бурным, что лицо его стало красным как свекла, и Хейнрици на мгновение испугался, что сердечный приступ убьет начальника штаба на месте. Гудериан помолчал, пытаясь взять себя в руки, а затем сказал:
– Гитлер собирается обсуждать атаку на Кюстрин. Может быть, вам лучше поехать со мной.
Хейнрици отклонил приглашение:
– Если предполагается, что я должен начать эту безумную атаку послезавтра, то мне лучше попасть в свой штаб как можно скорее. – Затем он упрямо добавил: – Гитлер может подождать меня несколько дней.
В приемной Генрих фон Била отмечал время по стопке карт, все уменьшавшейся по мере того, как их уносили в кабинет Гудериана. Оставалось всего одна-две, значит, совещание подходит к концу. Фон Била склонился на столом и