Прощание с Доном. Гражданская война в России в дневниках британского офицера. 1919-1920
дом, а потом, когда грохот и крики затихли, Лихтембергский повернулся к казачьему оркестру, который, насколько я понимал, питал очень демократичные – если не пробольшевистские – симпатии, и распорядился, чтоб он сыграл старый русский государственный гимн, который после свершения революции был запрещен. Его пели все собравшиеся, некоторые стоя на стульях, а некоторые – на столе, а когда все опять уселись на своих местах, Лихтембергский продемонстрировал великолепное умение танцевать русский танец.
Я в течение этого периода несколько раз поглядывал на Кейса. Он наверняка был неизмеримо зол на то, что связался с этим сборищем, и так и не простил Лихтембергского, который присоединился к Алексису Аладьину в уже длинном черном списке лиц, связанных с донскими казаками.
Банкеты, на которых нас дожидались, были для меня уж слишком многочисленными и вынуждали засиживаться допоздна. Спустя неделю на еще одной вечеринке, устроенной Сидориным, часовых расставили даже для того, чтобы очистить улицы в интервале между домом Сидорина и нашим жильем, дабы не допустить насмешек, глумления над нами или приставаний на обратном пути домой.
– Веселитесь, господа офицеры, – радостно произнес он, забавно хихикнув своим особым смешком. – И ничего не бойтесь. Я расставил солдат по дороге до вашей гостиницы на случай, если к вам кто-то будет приставать на пути домой.
На этой вечеринке я познакомился с вдовой генерала Каледина, который в прошлом году застрелился в атаманском дворце, когда большевики входили в город. Она была прелестна, эта наполовину француженка, и претерпела многое в период, когда ее муж воевал за то, чтобы спасти Дон от красных.
Также я встретил госпожу Сидорину, сибирячку, и полковника Агаева, адъютанта Сидорина, который в силу своей неопределенной верности стал нам известен как Грязный Дик. С ним было очень трудно иметь дело, и он был предан Сидорину, с которым, похоже, разделял сильное недоверие к британцам. Хотя предварительные переговоры, проходившие через переводчиков, велись нерешительно, однако мы каким-то образом выяснили, что наши идеи задели какую-то общую чувствительную струнку. И в конце концов мы стали надежными друзьями, несмотря на то что я на самом деле никогда ему не доверял и что мы никогда не понимали ни слова, если разговаривали друг с другом без переводчика.
К концу мая я стал по-настоящему уставать от вечеринок и празднований. Менялись только гости и окружение, но не эти тосты, этот дикий энтузиазм при возгласе «На Москву!» или количество предлагавшегося питья. И сейчас, когда эти дипломатические увертюры остались позади, мне страстно хотелось сделать что-то реальное.
И вот всю последнюю неделю мая и июнь британские запасы всех видов начали поступать в штаб Донской армии, и были укомплектованы и находились на пути на фронт шесть батарей 18-фунтовых орудий и две батареи гаубиц калибра 4,5. Также были переданы несколько корабельных орудий для использования на баржах с механическим