находился в рейхсканцелярии, замещая заболевшего генерала Йодля. Браухич уехал буквально через полчаса, и к фюреру вызвали Кейтеля. Позже Кейтель рассказал мне, что Браухич сообщил о разговорах с армейскими командирами во время только что завершенной им поездки на запад. Браухич пытался убедить Гитлера в том, что его намерение атаковать Францию неосуществимо, по меньшей мере, осенью 1939 года.
Когда Браухич упомянул о том, что подготовка немецкой пехоты серьезно не дотягивает до уровня Первой мировой войны, Гитлер, гордившийся немецкой молодежью, воспитанной в духе национал-социализма, а потому глубоко оскорбленный, грубо прервал Браухича и запретил ему продолжать доклад.
Возмущение фюрера было столь велико, что он даже забыл отдать приказ о начале военных действий. После ухода фюрера я напомнил Кейтелю, что приказ должен быть готов к часу дня. Кейтель бросился вслед за фюрером и, вернувшись, сказал, что приказ следует отдать немедленно, назначив наступление ориентировочно на 12 ноября. Передав приказ по телефону в штаб Браухича, я попросил прислать письменное подтверждение, поскольку этот приказ вызвал там недоумение, ведь их главнокомандующий только что докладывал фюреру...
Два дня спустя из-за неблагоприятного метеорологического прогноза наступление пришлось отложить. В это время года в Центральной Европе погода всегда плохая, особенно на западе. Очень точные и подробные прогнозы ежедневно представлялись армиями запада и подтверждались метеосводками военно-воздушных сил, пока еще не попавших под подозрение Гитлера. И все же Гитлер сомневался в том, что погодные условия, а не сопротивление, открыто выраженное Браухичем, являются причиной отсрочки операции. Трехдневный, затем пятидневный интервалы между решениями вызывали постоянное беспокойство и отвлекали от важных проблем, подрывали и без того небольшое доверие Генерального штаба к верховному командованию. Более того, явно происходила утечка информации, ибо несколько раз враг узнавал о наших решениях.
Примерно в то же время я попытался повлиять на ход событий, инициировав переговоры с западными державами через короля Бельгии. Дата наступления откладывалась каждые несколько дней до середины декабря, а потом пришлось принимать во внимание другие обстоятельства...»
Итак, даже в первые дни войны Гитлер оказывал непосредственное влияние на военные действия и руководил ими. Однако в 1939 году он еще воспринимал отличную от своей точку зрения: противодействия генералов и непогоды оказалось достаточно, чтобы заставить его изменить решение о зимнем наступлении. Но во время войны он все меньше полагался на своих советчиков, пока в конце концов полностью не оградился от всех и стал действовать деспотично на основании лишь собственной интуиции.
Вторжение в Норвегию было в основном морской операцией с участием малых сухопутных сил. Похоже, Генеральный штаб считал эту затею слишком рискованной, но Гитлер, опасавшийся,