эпоху Просвещения в представлениях о стабильности появляются координаты справедливости и несправедливости. Например, Гельвеций трактовал справедливость и закон как важные условия стабильности в социальном пространстве: «Справедливость предполагает установленные законы. Соблюдение справедливости предполагает наличие равных сил между гражданами. Взаимный и благотворный страх заставляет людей быть справедливыми друг к другу. Если страх этот перестает быть взаимным, то справедливость станет достойной наградой добродетели, но это значит, что законодательство народа содержит в себе известные недостатки. Совершенство законодательства предполагает, что человек вынужден быть справедливым»[11].
Для проведения в жизнь принципов и законов справедливости в качестве важнейшей координаты стабильности в социальном пространстве утверждается значение силы. Еще Платон считал силу наряду со справедливостью важнейшим фактором стабильности: «…из двух зол большее, по нашему суждению, чинить несправедливость, а меньшее – терпеть. Что же нужно человеку для надежной защиты против обоих, так чтобы и не чинить несправедливость, и не терпеть ее? Сила ему нужна или добрая воля? Я спрашиваю: если человек не желает подвергаться несправедливости, этого достаточно, или же нужна сила, чтобы избегнуть несправедливости? – Ясно, нужна сила»[12]. Философия Просвещения также, обращаясь к проблематике соотношения силы и справедливости, отдает приоритет такой категории, как «сила», что определенно сформулировано в трудах Гельвеция: «Нашествие гуннов, готов, вандалов, свевов, римлян, завоевания испанцев и португальцев в обеих Индиях, наконец, наши крестовые походы – все это доказывает, что в своих начинаниях народы считались только с силой, а не со справедливостью»[13]. У Гельвеция основными факторами стабильности выступают сила и закон: «На что мог бы жаловаться какой-нибудь дикарь, живущий на изобилующем дичью участке, с которого его хотел бы изгнать более сильный дикарь, до того, как общественный интерес объявил право первого захвата священным законом? – Какое ты имеешь право, – сказал бы первый дикарь, – изгнать меня с этого участка? – На каком основании, – ответил бы ему второй, – ты владеешь им? – Случай, – ответил бы слабый, – привел меня сюда; этот участок принадлежит мне потому, что я живу на нем, и потому, что земля принадлежит первому, занявшему ее. Что это за право первого захвата? – ответил бы более сильный. – Если бы случай привел тебя первым в это место, то тот же самый случай дал мне силу, необходимую для того, чтобы изгнать тебя отсюда… Все в природе говорит тебе, что слабый есть добыча сильного. Сила – это дар богов. Благодаря ей я владею всем тем, что я могу похитить. Небо, вооружив меня этими мускулистыми руками, возвестило тебе свою волю. Убирайся отсюда, уступи силе или сражайся…»[14].
Проблемы стабильности социального пространства нашли свое отражение не только в европейской философии, но также в философии Древнего Китая.