Станислав Грибанов

Пилоты Его Величества


Скачать книгу

зрелища встретили Ефимова как признанную знаменитость. С ним советовались, просили осмотреть аэродром, что дядя и сделал, заявив: «Не хуже европейских».

      Место для аэродрома выбрали на Комендантском поле, рядом с ипподромом, на котором проходила авиационная неделя в апреле. За две недели был построен аэродром, с укатанным летным полем, трибунами для зрителей, буфетом, ангарами, судейскими будками, получивший название Комендантский. Он вошел в историю авиации как первый гражданский аэродром России. Отсюда во время блокады Ленинграда вывозили детей и <…> ценности. Теперь он застроен, и лишь названия улиц – Авиационная, Планерная – сохраняют память о былом.

      Интерес к авиационному празднику у публики был огромен. В течение трех недель состязаний газеты заполнялись сообщениями о малейших событиях на аэродроме, о каждом из их участников, особенно о Ефимове. Однако досаду вызвали капризы погоды и ветер.

      Но вот глянул один клочок голубого неба, другой. И брызнуло солнце! Заулыбались люди, засверкал аэродром, затих ветер. Ефимов первым взлетел на «Фармане» на точное приземление. «Королю русских летунов» подобное испытание было сущим пустяком, и после трех минут полета он приземлился прямо в круг. Первого русского авиатора поздравили с открытием праздника.

      Следом в воздух поднялся летчик Руднев. «Превосходными летунами показали себя поручики Руднев и Горшков, – тут же сообщила газета. – Оба летели сквозь строй шумных оваций. Даже раскинутые цепью солдаты-саперы и те не выдержали и приветствовали молодых офицеров, когда те пролетали над их головами…

      Ефимов помчался вдогонку, взмыл вверх, обогнал, сделал не то что вираж, а просто пируэт, как танцовщица на одной ножке, прошел полкруга и ринулся вниз к земле. Уже в руке у махальщика дрогнул сигнальный флаг, – огромная летучая коробка как будто чиркнула колесами и вдруг снова взлетела кверху. Чуть не колом, как жаворонок. Еще круг, и она плавно опускается на место взлета. Ее колеса попадают в те же колеи. Это полеты высшей школы. Мы еще таких не видели. Ефимов опять на земле. Он весело смеется и машет рукой: «Еле не ткнулся об землю!» Вот так… Каждая черта в его лице играет. Я думаю, – пишет репортер, – что, если он попадет под бурю с градом или наскочит рулями на пляшущий смерч, он только заломит шапку покруче, по вечной привычке назад козырьком, и засмеется и обернет волчком свой громоздкий летучий тарантас…

      В воскресенье снова шел дождь, снова дул порывистый ветер. Ефимов решил летать на гоночном «Блерио». Многие, недоверчиво глядя на легкий аппарат с тяжелым мотором в сто сил, уговаривали авиатора «не шутить с огнем». Но он снисходительно выслушал советы, затем спокойно уселся на свое место и взлетел в небо.

      Напряженное лицо Уточкина, следившего за полетом, вдруг озарилось улыбкой.

      – Вот это полет! Вот молодчина-то! – не выдержал он. Авиатор же с головокружительной высоты спикировал и почти вертикально стремительно несся к земле.

      – Падает!