икона Иисуса Христа. Когда входившие через три двери (две боковые были бронзовыми, а центральная – серебряной) поднимали очи на самодержца, он представал им сидящим под ликом Господа, создавая мощное визуальное подтверждение связи власти царя земного – императора и Царя Небесного – Бога. Власть василевса, как наместника Христа на земле, получала тем самым своеобразное овеществленное выражение.
Ту же функцию выполняли многочисленные изображения, на которых Иисус Христос или какой-либо святой от имени Бога возлагали на голову императора венец или благословляли его жестом на царство. Господь на них прямо показан главным источником, из которого проистекала императорская власть. Например, выдающимся произведением искусства является хранящаяся ныне в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина в Москве пластинка слоновой кости с изображением благословения на царство Христом императора Константина VII Багрянородного (944–959 гг.), выполненная резчиком в середине Х в. по случаю возвращения этого императора к реальной власти. Каждый жест и поза этого изображения глубоко символичны: стоящий на возвышении под триумфальной аркой или церковным куполом Иисус Христос венчает на царство склонившего перед ним голову василевса в богатом царском церемониальном одеянии.
Византийский император в прямом смысле этого слова был наместником Бога на земле, его местоблюстителем, действовавшим от лица Господа. В сложнейшем византийском чиновничьем аппарате ІХ – Х вв. числился специальный чиновник, должность которого обозначалась на греческом языке «ек просопу» – действующий «от лица» какого-либо иного чиновника или самого императора, исполняющий обязанности – местоблюститель. Пожалуй, именно таким местоблюстителем можно назвать и василевса, правящего земным миром «от лица» самого Христа, замещая его место на троне. На земле он представлял Господа и был потому всевластен. Исаак ІІІ Ангел (1195–1203 гг.) даже пил на пирах из церковных сосудов, заявляя: «На земле нет никакого различия между Богом и царем. Царям все позволено».
Вот как описывал Никита Хониат, византийский историк конца XII–XIII вв., это недостойное, по его мнению, поведение василевса: «Царь даже имел дерзость – чтобы не сказать более – обращать священные сосуды в обыкновенное употребление и, отнимая их у Божиих храмов, пользоваться ими за собственным столом. Он употреблял также вместо кубков для питья чашеобразные изделия из чистого золота и драгоценных камней, висевшие над царскими гробницами, как благоговейное приношение почивших Богу, – обращал в рукомойники. <…> Когда же кто-нибудь решался напомнить, что такие поступки не приличны ему – Боголюбезному самодержцу, наследовавшему от предков славу благочестия, – что это просто святотатство, то он сильно и горячо вооружался против таких замечаний…»
Однако даже критика конкретного императора никоим образом не ставила под сомнение божественное происхождение самой