старуху – и выслушав их абсурдную историю, сразу поняла, кто они и откуда.
Ей было достаточно только взглянуть на них.
Прошло почти десять дней, с тех пор как они покинули свой дом, и все это время, как загнанные звери, метались по засыпанным снегом дорогам, зарываясь в солому на крестьянских телегах, укрываясь грязным брезентом в кузове румынского военного грузовика. Им негде и не во что было переодеться, негде умыться. И все это вместе, естественно, отразилось на их внешнем виде.
Кроме того, Колкотовая Балка находилась в пяти километрах от Тирасполя и была прочно связана с ним родственными и торговыми связями.
Все, что происходило в Тирасполе, было известно на Колкотовой. Заколов борова или собрав урожай яблок, жители Колкотовой отправлялись в Тирасполь на базар, где на вырученные от продажи деньги покупали обновки для детей, соль, сахар, нитки и камешки для зажигалок.
А еще они привозили оттуда свежие «новости», и эти жуткие новости слишком часто касались жидов.
В Тирасполе с 10 сентября 1941-го шла кровавая бойня: более двух тысяч евреев были расстреляны во дворе табачной фабрики, четыре тысячи на Слободке и еще полторы за городом у Днестра. Этих, последних, и закапывать не пришлось – трупы их просто сбросили в реку.
Нина Шесточенко тоже ездила на базар и не раз бывала свидетельницей облав на евреев. Она хорошо знала, как эти евреи выглядят.
И те, кто стоял у ее дверей, безусловно, были евреями, хоть и «балакали на щирой украинськой мове».
Ошибки быть не могло.
Это были евреи.
Их выдавал ужас, застывший в глазах.
И если она не впустит их в дом, они уйдут на смерть.
А если впустит?..
Что будет с ней и с ее семьей?
И Нина вдруг, неожиданно для себя самой, приняла решение: впустить!
Почему она это сделала?
Чем приглянулись ей эти трое – молодая высокая женщина, голубоглазый мальчишка и красивая, совсем седая старуха?
Вряд ли она сама могла ответить на этот вопрос.
Но она распахнула двери и пригласила войти в дом.
Обогрела, накормила, дала возможность помыться, сменить одежду, и… оставила у себя до самой весны, делясь с чужими людьми куском мамалыги и подвергая опасности своих детей.
Земной поклон Вам, Нина Шесточенко…
От Янкале: В никуда…
Сегодня румыны повесили новый приказ: всем нам явиться в гетто на Слободку. Кто не захочет явиться – расстрел.
Но мама решила, что мы не пойдем.
Правда, и дома нам оставаться нельзя.
Мама считает, что нужно уходить.
А куда уходить?
И что будет с Цилей – она ведь совсем не может ходить…
Циля плачет, просит отправить ее в гетто одну: «Бросьте меня. Посадите на подводу и отправьте на Слободку».
Но мама решила, что Циля останется дома. Румыны ее не тронут. Не посмеют.
А нам