кварталы, прибитые океаном к причалу. Сам же городок, прилегавший к порту, являл печальное зрелище и напоминал ее родной Степногорск: почерневшие длинные бараки, облупившиеся блочные пятиэтажки, лобастая голова Ленина на замусоренной центральной площади и плохо одетые жители, провожавшие кавалькаду начальственных автомобилей хмурыми взглядами.
По возвращении в Москву Лидия Николаевна затосковала. Нет, речь не о сладко изматывающей сердечной тоске, когда каждый час, проведенный без милого, кажется бессмысленно потерянным. Так было у нее с Ласкиным. Она даже могла расплакаться, если назначенная заранее встреча с Севой срывалась или откладывалась. Теперь же Лидия Николаевна страдала от другого: с некоторых пор она стала ощущать себя всего лишь обязательным пунктом плотного делового расписания Эдуарда Викторовича. А чувствовать себя частью, пусть и очень важной, чужого жизненного распорядка – горько и унизительно.
Заметив ее упадочное настроение, любовник посоветовал вернуться в театр и дал живой легенде денег на «Чайку». Спектакль вышел грандиозный и безумно дорогой. Сцена представляла собой бассейн, заполненный водой, где плавали надувные лодки в форме огромных чаек. У каждого персонажа имелась своя лодка: и у Аркадиной, и у Треплева, и у Тригорина, и у всех остальных. Только у Нины Заречной, которую играла Лида, лодки не было, и она весь спектакль прыгала с одного плавсредства на другое. В этом-то и заключался, как говорится, главный художественный цимес. Щедро проплаченные критики взорвались вулканом восторгов. После третьего спектакля Лида отказалась от роли.
– Почему? – удивился Эдуард Викторович. – Всем так нравится!
– Я – чайка? Нет, не то… – усмехнулась она.
Однажды он заночевал у нее после командировки, а когда утром зашел на кухню, Лида смотрела в окно.
– Что-нибудь интересное?
– Нет, все как обычно. Время содержанок.
– О чем ты, Ли?
– О том, что вижу. Раньше всех уезжают чиновники – в восемь. Потом – бизнесмены, около девяти. А сейчас двенадцать – час содержанок…
Эдуард Викторович выглянул в окно – и действительно: на широком дворе садились в машины, дружески приветствуя друг друга, сразу несколько молодых, длинноногих, дорого одетых девиц.
– Ты тоже обычно выходишь в двенадцать?
– Нет. Не хочется чувствовать себя содержанкой.
– Никогда больше не произноси этого слова! Никогда. Ты не содержанка. Ты женщина, которую я люблю…
– Конечно! Я женщина, которую ты любишь и содержишь…
– Не надо так! Поверь, я очень хочу на тебе жениться. Но я не могу!
– Я тебя никогда об этом не просила.
– А почему ты не просишь?
– Во-первых, потому, что проситься замуж нелепо. Просятся собаки на двор…
– А во-вторых?
– А во-вторых, у тебя жена, дети. И я не собираюсь ломать твою жизнь.
– Что же ты собираешься?
– Собираюсь быть с тобой, пока нам хорошо вместе.
– А если тебе станет со мной плохо?
– Но