терпеливо ждали. От озера, принявшего жертву, тянуло сыростью. И еще иным чем-то – нехорошим. Будто из тумана над водой глядел кто-то.
Может, и впрямь озерное божество? Книву снова пробрал озноб. А у костров, слышно, веселье разгоралось. Доносилось нестройное пение, женские крики и взвизги. Из леса диким квеманам дикие духи вторили. Кричали, подражая голосам ночных птиц.
Книва ощутил, как в нем опять страх просыпается.
«Нет, – подумал он. – Так нельзя сидеть. Надо дело делать».
Он хлопнул Нидаду по спине:
– Пошли!
– Куда? – нервно дернулся Нидада.
– Туда, к этим. Забыл, за чем пришли? Комаров, что ли, кормить?
И первым полез из зарослей.
На полпути к квеманским кострам Книва остановился: вспомнил, что рогатину забыл. Вернуться?
В спину толкнулся Нидада. Тоже остановился, прошептал испуганно:
– Ты чего?
– Замри, – шепнул Книва. – Слушай.
И точно угадал: впереди хруст валежника послышался. Кто-то между елками бежал. Бежал-бежал – и вдруг остановился. Затаился. Слышалось только, как дышит часто-часто.
Книва мотнул головой, указывая в сторону спрятавшегося, показал Нидаде: будь начеку, сам медленно из чехла нож потянул и мягким шажком вперед двинулся. Таким сильным, легким и опасным чувствовал себя в этот миг Книва…
Здоровенный квеман выскочил из туманной мглы прямо на него. Огромный, как медведь. Как медведь растопырился, заревел – зубы блеснули в пасти – и Книву сверху руками облапил.
Книва даже удивиться не успел. Нож у него в руке сам собой повернулся плоской стороной к земле и квеману меж ребер вошел. Мягко так, легко, словно в теплый мед.
Квеман, наверное, тоже удивиться не успел. Булькнул тихонько – и умер. Только что он стискивал Книву с медвежьей силой и вдруг сразу ослабел, на ноже повис, едва из руки не вырвал. Книва руку наклонил, квеман мертвый с клинка сполз и на землю повалился…
И тут из-за дерева на Книву что-то белое бросилось. Книва опять ничего сообразить не успел, отмахнулся ножом, почувствовал, что попал, не клинком – рукоятью, но крепко. Враг, тот квеман, что за елками таился, назад отлетел и тоже упал.
А Нидада как стоял с рогатиной позади Книвы – так и замер. И рот приоткрыл.
Книва ко второму квеману подошел, присел рядом. Это баба оказалась. Раскинулась на спине, титьки кверху, ноги – врозь. Здоровущая. У, нелюдь!
Книва морду ее потрогал: липко, кровь. По лбу он ей рукоятью попал.
Тут рядом Нидада образовался, тоже на корточки присел.
Книва подумал: надо бы бабу квеманскую добить, но как-то… не хотелось.
«Пускай Нидада ее дорежет», – решил он, обтер ладонь о штаны и встал.
– Добей ее и жди тут, – сказал он.
– А ты куда? – спросил Нидада испуганно.
– Надо, – отрезал Книва.
И побежал за забытой рогатиной. Он особо не таился. Лес был полон разных звуков: визга, воплей, хихиканья. Веселились квеманы. Не чуяли, что среди них страшные убийцы дела геройские творят. Бежал Книва и великим воином себя чуял.