za> К О Р О В Ы Там, на земле, лишь ваши несчастные проекции, Здесь же – ваша настоящая жизнь. Кто дал нам губку, чтобы стереть весь небосвод?
Есть сведения, что древние Пастухи, которые пасли на земле род людской, принадлежали Божественному стаду, созданному Создателем всего и определенному к бесконечному перемещению в плоскости, доступной лишь древнему пониманию пространства. Вид этого величественного стада постоянно открывался и людям. Особенно на закатах, задрав головы, стада людей с благоговением наблюдали, как по небу бредут Божественные коровы, и ясно слышали топот множества ног, и далекое многоголосое мычанье; видели не только коров, но и грозных одиноких быков, которые двигались, увязая копытами в облаках, и даже коней, пролетающих в беге над этими облаками. Люди подражали небесному стаду, как высшему пониманию собственных сущностей, люди мычали и считали себя лишь призраками или тенями тех самых могущественных фигур, бредущих по небосклону. Но слишком часто, убегая от ужасов земной жизни, человек с легкостью совершал самоубийственный акт, сознанием своим просто раздвигая тесноту окружающего пространства и перемещаясь в небесное стадо, к вечным и истинным существам. И чья-то рука закрыла плоскость этого видения, оставив вместо Божественных и грандиозных фигур лишь небесную пустоту, лишенную смысла и возможности подражания. Стада людей начали разбредаться, а возникшая память заставила их говорить. Древние Пастухи стали покидать земные пределы, где блуждающие фантомы в страхе и одиночестве сбивались в примитивные племена. Есть сведения, что последний Пастух был слепым и немым и, когда услышал первое слово, произнесенное человеком, жестами показал: «Нельзя говорить! Очнитесь!» – и перерезал себе горло каменным чоппером, раздвинув пространство и удалившись в закрытую плоскость. Что это было за слово, сведений нет.
С той поры на земле появились обычные пастухи из людей, которые переделывали по подобию прошлого диких и непокорных животных в домашний скот и пасли его.
Часть первая.
Новое пространство
1. Стойло
Пссс-пссс…
«Как нежно пахнет аммиаком!»
Пссс-пссс…
«Какой божественный запах!»
* * *
«Ой! Кто-то трется об меня невыносимо горячим боком!»
«Да это же я! Стоит пошевелиться, и я тоже чувствую твой жаркий бок!»
«Где ты?»
«Я здесь!»
Два мокрых, сопливых, шумно пыхтящих носа нашли друг друга в полной темноте тесного неопределенного пространства, коснулись друг друга и засопели ноздря в ноздрю. Два теплых языка облизали друг другу носы.
«Ты чувствуешь здесь запах сена, клочок которого так хочется пожевать?»
«Да, так чувствую, что даже слюни текут!»
Две телки-коровы взглотнули и принялись усердно жевать сено, торчавшее перед ними, где-то внизу; чавкая и похрипывая; глотая, отрыгивая и снова жуя.
* * *
«О чем ты думаешь?»
«Я думаю, что все это когда-то чувствовала…»
«Попробуем помычать!»
Две телки-коровы принялись осторожно издавать мычащие звуки и прислушиваться сами к себе.
«Может быть, мы напились, или нанюхались, или накурились травки где-нибудь в злачном месте и застряли в каком-нибудь грязном туалете, вообразив себя коровами; а лампы здесь нет; вот чего я боюсь».
«Да нет же, ни в каком злачном месте я не была».
«Может быть, мы попали в какую-то катастрофу, всемирную, вселенскую и нас закинуло неизвестно куда… Возможно, мы превратились в информацию, в которой ощущаем себя коровами, – вот чего я боюсь. Кто знает, как чувствует себя информация?»
«Информация не жует сено».
«Ты права. Скажи, а что ты помнишь последнее из того, что ты видела или слышала перед тем, как оказаться здесь?»
«Последнее, что я помню, были горы, обрыв и мне сказали: „Иди в свое стойло, корова!“ Ну, я и пошла, я и считаю себя коровой… В реальности я, наверное, усопла…»
«У нас с тобой случилось что-то похожее, если не одинаковое! Мне заявили то же самое: „Посиди в стойле, корова!“ И я тоже смирилась и, можно сказать, пошла. Всегда чувствовала, что я – корова! Правда, последнее, что я помню, были не горы, а обыкновенная комната, покрытая голубым кафелем, с огромной ванной в середине… Пахло лавандой; кажется, в этой ванне плескалась вода, в которую я погрузилась; а из воды торчали мои красные ногти… Нет, дальше не помню. Наверное, я умерла… Но жива!»
«Аллах велик!»
«Ты что, с востока?»
«Я