щель. На этот раз она подошла и взяла зеленую, легкую и чуть-чуть забрызганную кровью ткань. Никаких мыслей в ее глазах при этом не читалось. Все та же пустота и ужас. Но сегодня она разомкнула губы и сказала одно слово:
– Исхалюн, – после чего выхватила тряпицу и убежала в хлев.
– Дизентерия? – озадаченно повторил Абдул в воздух – Что бы это значило?
– Она безумная, мой господин, – Халима принесла мужу поднос с щербетом и чай – вот и говорит всякий бред.
– Не смей говорить без разрешения, женщина! – буркнул Абдул.
Халима испуганно замолчала. Когда муж уехал на войну, она взяла палку покрепче и отправилась в хлев бить наглую кяфирку. Еще не хватало, чтобы муж начал воспринимать эту гадину как наложницу или, от таких мыслей ей становилось холодно, сделал женой. Всегда все начинается с подарков, а заканчивается… Об этом Халима думать не хотела и срывала свой страх перед мужем и старостью, на вопящей девочке. Никаких членораздельных звуков от безумной она не услышала и, запыхавшись, бросила это занятие.
Дни шли своим чередом. За две недели с Тавифы сошли синяки и ссадины от палки, а о ее слове все забыли. Впрочем, никому вообще не было дела до рабыни. Потому что заболел старший сын Азис. Мальчику едва исполнилось девять лет, он был ровесником Тавифы. Наследник где-то подхватил кровавый понос.
Воины аллаха слишком рьяно боролись с всяким инакомыслием, убивая всех грешников. В число грешников в первую очередь попали врачи и учителя. Пока Абдул мотался за американским доктором, что вместе с американскими военными учил воинов аллаха правильно убивать неверных, дом Абдула наполнился плачем, воем и скорбью.
Никто так и не связал произнесенное Тавифой и смерть ребенка. Конечно, безумное, фанатичное общество умом жило в средневековье, но слишком уж жалко и ничтожно выглядела замурзанная, вечно обделанная девочка. Тем более у Абдула и его побратимов начались настоящие проблемы. В войну вступили русские и победное шествие на Дамаск затормозилось.
Сирийская армия вгрызлась в землю на подступах к городу, и война все меньше нравилась воинам аллаха. Одно дело устанавливать налоги для каждого кяфира и отбирать то, что нравится. Это было очень приятно и благочестиво. Совсем другое дело переть на танки, пулеметы и авиацию. Эти гнусные шайтаны вполне могли убить.
Тавифу стали все чаще бить у колодца. Причем, если раньше это было просто развлечение, то теперь ей мстили за погибших от рук неверных. Абдул появлялся дома все реже и все время был зол. После его «ласок» Тавифа отходила все дольше, иногда день-два, вообще не выбираясь из хлева.
Халима успокоилась, муж постепенно терял интерес к замухрыжке. А в то, что ее мужа и таких же доблестных воинов, смогут победить, она просто не верила, пока Абдула не ранили.
При героическом отступлении ему прилетела пуля в филейную часть. От этого воин аллаха растерял часть духа и постоянно ныл. Халима как могла ухаживала за задницей мужчины и подносила гашиш