со светящимися шарами. Каждый раз, когда он это делал, шары каким-то совершенно необъяснимым образом сами собой гасли.
Даже если не все, то уж точно большинство из его ощущений были наверняка правдивы, – подумал Гортер после того, как погасил последний шар и устроился на полу рядом со своими вещами. На той кровати, что стояла здесь у окна, он вряд ли бы смог как следует выспаться этой ночью. Как и всегда он положил свой лук с колчаном на расстоянии вытянутой от себя руки, затем убрал металлический диск обратно в рюкзак, но металлический слиток – так и оставил за поясом, однако, быстро что-то прикинув в голове, решил ещё и вытащить из рюкзака небольшой деревянный ларец с чем-то гремящим внутри, расположив его прямо под оконной, бортовой стеной. Вложив одну стрелу в тетиву, ту самую, которой он так и не выстрелил в Фернарда, Гортер подтянул рюкзак себе под голову и закрыл глаза. Этим вечером он засыпал уже не в «Трёх соловьях», но деревянная палуба коридора, как и положено корабельной палубе, почти так же выдавала все шаги и передвижения, точно трескучие полы в таверне старого охотника.
Следопыт ничуть не злился на тех агентов королевского двора. Он уже давно перестал доверять людям или на что-то надеяться в них, поэтому можно было сказать, что ничего другого он и не ожидал от разодетых столичных франтов. Возможно, в другой ситуации он, скорее всего, даже убил бы их только за то, что они пытались сделать с ним своей гнусной магией, но пока все обстоятельства складывались в его пользу. В любом случае, теперь он всегда мог добровольно отказаться от работы и «вежливо» попросить лодку до берега, пока они плывут до столицы. А в столице, решил Гортер, он будет действовать уже по обстоятельствам.
Однако вскоре покачивающееся от волн и гребли судно сделало своё дело, и Гортер незаметно для себя отошёл ко сну.
Ночь выдалась для следопыта вполне спокойной и тихой. Никто не входил к нему, не делал попыток остановиться у его двери, не крался и не шептался, поэтому следопыт проспал всё время до самого рассвета.
Однако наутро в его дверь всё же легонько постучались, после чего совсем немного приоткрыли, и в получившейся расщелине показалась чья-то рука в красном рукаве, держащая две чистые стрелы. Медленно и осторожно рука нащупала ими стенку комода и положила стрелы туда. Затем так же осторожно рука убралась обратно, и дверь тихонько затворили. Гортер притворился, что не заметил этого.
Вскоре яркое утреннее солнце заполнило собой всю каюту, озаряя в ней каждый уголок. Следопыт, было, отвернулся от окна в другую сторону, но сон уже пропал. Тогда он медленно сел на полу и начал открывать свой рюкзак. Покопавшись внутри несколько секунд, он достал оттуда небольшой узелок среднего размера и кожаную флягу с деревянной пробкой. В этом узелке у Гортера оказались вяленое мясо, подсохшая краюха хлеба, две печёных картошки, варёное яйцо, помятый, но всё ещё съедобный лук и берестяная солонка. Следопыт